- Да уж знаю,- вновь хихкнула дама.
В этот момент к столу, где находились граф и аббат, подошли двое слуг, каждый с огромным подносом, на котором виднелась гора чего-то зеленого, а третий слуга - очевидно, кравчий - громогласно объявил:
- Внимание! Специально для наших дорогих французских гостей - национальное французское блюдо. От императора!.. - слуга сделал торжественную паузу. - Лягушачья икра, господа!.. Приятного аппетита.
Слуги поставили перед графом и аббатом по огромному подносу с лягушачьей икрой, а весь зал дружно зааплодировал. При этом, графу показалось, что Пфлюген злорадно ощерил рот, а Тапкин довольно потирает руки. Граф и аббат с вытянувшимися лицами переглянулись между собой, и тут графа Артуа осенило.
- Я знаю,- прошептал он аббату,- это подлость Пфлюген-Пфланцена!
Но граф не собирался сдаваться так просто. Он поднялся с места и объявил в парадном тоне:
- Выражаю нашу общую признательность его величеству за внимание к скромным птуешественникам из Франции. Однако в знак нашего доброго отношения, а также не желая себе положения исключительности... мы с аббатом единодушно решили - послать оба подноса с лягушачьей икрой нашим, так сказать, соседям по Европе. Барон фон Пфлюген-Пфланцен и лорд Тапкин - примите от нас эту икру!
Зал разразился рукоплесканиями.
- Как благородно! - восхищенно произнесла Зузу. - Вот она, французская косточка!
Но Пфлюген и Тапкин тоже были не лыком шиты. В ответ на речь графа поднялся британский посланник и произнес:
- 30
- Господа! От всего сердца спешу поблагодарить наших, как вы выразились, граф, соседей по Европе. Право - мы с бароном сердечно тронуты.
- Э! - сказал себе граф Артуа. - Где-то я слышал этот голос... А не ты ли, голубчик, лажал иезуитов в глазах императора всего час назад?
Меж тем, Тапкин продолжал:
- Но мы, увы, не можем принять этот щедрый дар. Во-первых, мы не вправе лишить дружественных французов привычной для них пищи. Во-вторых, эта икра - дар императора, а от того, что дарит монарх, отказываться не пристало. И в-третьих, мы с бароном, как это и заведено при некитайском дворе, получаем от его величества свою традиционную национальную пищу. Я, в частности,- ростбиф и пудинг с изюмом,- сэр Тапкин поднял вверх на палочке немалой величины ростбиф, аппетитно сочащийся соусом и благоухающий даже издали, а затем торжественно вознес в обеих руках опять-таки немалый горшок с пудингом. - А барон...
- А я получаю,- горделиво заявил барон Пфлюген,- тушеную капусту с сосисками и говяжий студень,- и он показал тарелку с горой сосисок и капустой - у графа и аббата так и заурчало в животе от вида сосисок и ростбифа.
- Так что,- заключил Тапкин,- мы вынуждены отказаться от великодушного дара наших европейских друзей-французов! Ешьте, господа, свою икру сами!
Зал снова зааплодировал.
- Тоже очень велкодушно,- растроганно промолвила Зузу. Ах, вы, европейцы такие воспитанные!
А граф меж тем едва не потерял сознание при виде кушаний, назначенных пруссаку и британцу. Он горячо возненавидел обоих и благородно решил отомстить обоим. Однако его друг еще не сказал своего слова и не собирался отступать так просто. Аббат поднялся с места и заявил:
- Вот граф сказал, будто мы хотим поделиться лягушачьей икрой только с европейцами, а мы со всеми хотим поделиться. Нам, как христианам, подобает скромность. Ваше величество! спасибо за адресок, то есть,- поправился аббат,- я хочу сказать, за подарок. Но мы не хотим ничем выделяться - пусть эту икру разделят между всеми гостями в этом зале, а мы будем есть то же, что и остальные. Долой эти привилегии - и да здравствует простота и скромность!
Вновь раздались аплодисменты, однако императрица горячо возразила:
- Нет, нет! Вы так устали с дороги, дорогой аббат, и вы, граф! Мы не должны мучать вас непривычной пищей,- правда, дорогой? - обратилась она к супругу.
- Да пускай едят свою икру, чего там,- великодушно согласился император. - Ешьте, мужики, сколько влезет, не стесняйтесь! Я уже распорядился - вас теперь каждый день будут так кормить. Так что кушайте на здоровье!
- Приятного аппетита! - хором произнес весь зал, а Пфлюген и Тапкин мерзко заухмылялись.
Граф посмотрел на икру и ему стало тошно. Он сидел со слезами на глазах и молча страдал. Есть хотелось невыносимо, но лягушачью икру он есть не мог. А меж тем вокруг так все и чавкало, так и хрустело разными вкусными сочными кусочками. "Еще немного - и я сойду с ума",- подумал граф.
Однако отчаиваться не в обычаях храбрых гасконцев. Граф и
- 31 теперь нашел выход. Он сделал вид, будто ухаживает за своей дамой, и стал накладывать ей в тарелку разные лакомства. Изображая таким образом галантное ухаживание и перемежая свои усилия всякими любезностями и шуточками, граф ухитрялся незаметно угоститься то одним, то другим, то третьим. Краем глаза он заметил, что аббат последовал его примеру и, рассказывая своей даме житие святого Варсонофия, изображал в лицах, как того искушали бесы в пустыне во время его поста.
- А лукавый и сует под нос святому Варсонофию кусок ветчины - вот такой,- увлеченно излагал аббат. - А Варсонофий, как он есть святой подвижник, отказывается. Тогда бес ам! этот кусок - вот так! - видите? да и ням его - ням! ням! - и весь съел... Кстати, давайте я вам порежу ваш окорок...
- О,- улыбнулась дама, - Как вы, французы, любезны!
- Да уж, мы такие,- отвечал аббат и, складывая окорок на тарелку даме, ловко сбросил себе в рукав два завидных куска.
Не отставал и граф. Но вслед за одной бедой навалилась другая - графу Артуа внезапно заложило нос. Проклятые сопли так и подступали, не давая дышать, и уже начали капать на стол. Но граф не потерялся и тут - он сделал вид, будто уронил на пол свою вилку. Нагнувшись пониже, чтоб никто его не видел, граф - чтобы сделать приятное Зузу и отвести подозрения относительно истинной причины своего нырка под стол - пожал ей коленки. Довольная Зузу нежно захихикала, а граф стал срочно сморкаться в рукав - его платок, как назло, куда-то запропастился. Он быстренько вытер рукав о сиденье соседки разумеется, с тыльной нижней стороны - и выбрался наружу. Он продолжал любезничать с Зузу, вновь и вновь, по мере надобности, наклоняясь под стол и мазая о ее сиденье - с нижней стороны - новую порцию соплей. Так он повторял свою проделку несколько раз, а Зузу, в ответ на ухаживания графа, сама то и дело склонялась к его плечу, шаловливо щебеча всякие пустяки. Таким образом, граф отважно выпутался из всех передряг, что послала ему судьба, однако злодейка готовила ему новые испытания - каковы они, будет видно из дальнейшего рассказа.
Послышался чей-то крик:
- Нет, вы послушайте! Вы только послушайте, что пишет этот негодник!
Взоры всех обратились в сторону императора - крик исходил от какого-то очкастого мужчины, невесть когда появившегося у трона с листком бумаги в руке. Другой рукой он тащил уже знакомого графу чернокожего мальчишку.
- Это учитель словесности, наставник нашего принца,разъяснила Зузу, отвечая на вопрос графа.
- Как! - потрясенно воскликнул граф. - Вот этот негритенок - сын императора, наследник престола?!.
- Ну да, разве вы сами не видите? Он же весь в отца,ласково улыбнулась Зузу.
- Вот так так! А я-то назвал его сопляком и хотел драть за ухо! - сказал граф сам себе. - Хорошо, что аббат мне помешал.
Меж тем словесник продолжал на весь зал:
- Ваше величество! Я велел написать этому сорванцу сочинение "За что я люблю папу" - и что же?
- А что такое? - спросила государыня, сойдя с трона и нежно обнимая свое дитя.
- А вы прочитайте! - потребовал словесник и сунул императору листок.
Император начал было читать, но словесник снова потребовал:
- Нет, вы вслух читайте, чтоб все слышали!
Император начал было читать:
- За что... что я не... - побагровел и сказал: - Что-то я не разбираю почерка.
- Дайте сюда, я сам прочитаю,- словесник забрал бумагу из руки императора и громко зачитал: