Но теперь граф был настроен решительно. Он сказал де Перастини:
- Послушайте, де Перастини! Дело серьезно - в комнате аббата посторонний, и это уже не первый раз. Вы не могли бы толкнуться как следует в эту дверь - вы как будто достаточно тяжелы?
- Вы думаете, аббата там... ? - обеспокоенно спросил де Перастини.
- Очень может быть, - кивнул граф.
Де Перастини сделал пару шагов и сильно ударил в двери всей тушей. Дверь открылась легко - однако до того, как это случилось, обоим послышалось, будто кто-то вскочил с кровати, пробежал по комнате, стукнуло окно, - и вот, взорам двоих друзей предстала пустая комната с неприбраной постелью, в которой, однако, уже никого не было. Зато на подоконнике раскрытого окна сидел, обернувшись к Артуа и де Перастини, мальчик лет десяти и показывал им язык.
- А, мальчик! - сладко произнес де Перастини, и глаза его замаслились. - Здравствуй, мальчик! Тебя как зовут?
Не отвечая, мальчишка вынул из-за пазухи рогатку и выстрелил де Перастини в глаз грецким орехом. Раненный итальянец взвыл, а озорник спрыгнул с окна вниз на землю и был таков.
- Посмотрите, что у меня с глазом? - стонал де Перастини. - Я ничего не вижу, я окривел!..
- Еще немного, - определил граф, - и вы бы и впрямь окривели. Легко отделались - глаз просто заплыл.
- Да? Вы утешили меня, - отвечал де Перастини. - Ах, какой негодный мальчик... плохой мальчик...
- Пойдемте к А Синю, - повел его граф, - я думаю, не мешает наложить повязку, а то будет неприличный синяк.
- Ну, а куда же девался аббат? - спросил меж тем де Перастини.
- Аббат ушел рано-рано, - отвечал ему А Синь. - Он сказал, что ему надо читать проповедь.
- Проповедь? - переспросил Артуа - и вдруг словно молния сверкнула у него в голове: вчерашняя частная аудиенция у императора и адрес - дом Гу Жуя, постучать четыре раза. - Знаю я, какая проповедь!
Он выбежал на улицу, намереваясь отыскать аббата по злосчастному адресу и задать ему хорошую взбучку. Но каково же было изумление графа, когда, выскочив на улицу, он в двух шагах от крыльца увидел аббата! Тот был запряжен в шарабан, как и вчера, но на сей раз не привязан и без кляпа во рту. Крюшон нервно расхаживал взад-вперед, высоко вскидывая ноги, будто разминаясь. Увидев графа, аббат закинул голову назад и радостно заржал - в точности как лошадь. У графа Артуа челюсть так и отвисла: что это с аббатом? У него появилась догадка: наверное, пришло в голову Артуа, Крюшон хочет так отомстить за вчерашнюю поездку графа на нем и нарочно снова стал рикшей, чтобы быть графу живым упреком! Граф подошел к аббату и сказал:
- Аббат, я прошу вас - выслушайте меня. Вчера я не узнал вас - было темно, а мне и в голову не приходило, что с вами могут сотворить такую гадкую проделку. Клянусь Богом, я ни за что не сел бы в коляску, если бы знал, что рикша - это вы.
Крюшон по-лошадиному замотал головой и тихо заржал.
- Послушайте, почему вы не хотите поверить мне? - продолжал граф. Давайте же вести себя как разумные люди. Аббат - ещё раз: я приношу вам свои извинения. Клянусь честью - больше никогда и ни при каких обстоятельствах не повторится ничего подобного.
Крюшон нервно забил копытом - то есть башмаком - о мостовую, а граф продолжал:
- Вот слово потомственного дворянина и гасконского графа - я больше никогда и ни за что не буду использовать вас в качестве рикши, хоть бы рухнуло небо или мне предложили корону Испании - ну, довольно вам этого?
Крюшон яростно забил ногами и заржал, и даже прогнулся и подпрыгнул, что изображало, очевидно, подъем на дыбы.
- Ну же, граф, - раздался голос де Перастини, - зачем вы так горячите рикшу! Имейте в виду - эти некитайцы чрезвычайно злопамятны. Он может вывалить вас в канаву где-нибудь по дороге.
- Де Перастини, вы ничего не поняли, - отвечал граф. - Это аббат Крюшон, а я битых полчаса уговариваю его не дуться на меня и перестать изображать из себя лошадь.
- А, так это ваш партнер аббат Крюшон! - осклабился итальянец. Он приблизился к аббату и, сняв свой цилиндр, поклонился: - Разрешите представиться - Винсент де Перастини, итальянский посланник. Ваш партнер обещал свести нас с вами покороче.
Аббат искоса посмотрел на де Перастини и несколько раз по-лошадиному мотнул головой. Де Перастини, казалось, понял его жесты. Он полез в карман и достал кусок сахару:
- Ну, ну, хорошая лошадка, на, бери, - он с ладони скормил весь сахар аббату, а тот слопал как ни в чем не бывало и довольно заржал, и благодарно укусил рукав сюртука де Перастини, а потом вновь забил копытами о мостовую.
- По-моему, он хочет показать, что готов к путешествию, - видите, сила в нем так и играет, - обратился итальянец к Артуа. - Какая красивая лошадка!
Граф не находил слов - и этот туда же!
- Де Перастини, - вымолвил он наконец с неудовлоьствием, - я бы попросил вас - не потакайте этой причуде аббата. Я хочу попасть во дворец к императору, но теперь не знаю, на кого мне оставить аббата.
- О, я присмотрю! - радостно осклабился де Перастини. Он потрепал аббата по плечу. - Видите? Ваш партнер уже признает меня.
- Ну что же... А может быть, - спросил Артуа, - вы дадите мне своего рикшу? Вчера я слышал, что во дворец надлежит добираться именно так.
Де Перастини скорчил кислую мину.
- Увы, увы... У меня нет постоянного рикши. С тех пор как я остался без партнера, мне приходится добираться с кем-нибудь из послов или нанимать рикшу самому.
- Хорошо, а где это? - спросил граф.
- О, это далеко, в другом конце города - там есть каретный двор.
- Может быть, мне попросить Тапкина или Пфлюгена, чтобы меня подвезли?
- Да, попробуйте, - согласился итальянец. - Только не говорите, что у нас теперь альянс, хорошо? А то...
- Понимаю, - кивнул граф.
Он спросил дорогу к дому, где поселился британский посол, и отправился сначала к нему. Однако незнамо как граф вышел на угол Главной улицы и Набережной к дому Гу Жуя. Не отдавая отчета в своих действиях, граф уже поднимался по лестнице, и вдруг опомнился - у самой двери на втором этаже.
- Погодите-ка, - сказал граф себе, - а какого хрена мне тут надо? Я же хотел застукать тут этого слизняка Крюшона - а ведь он запряжен в шарабанку и гарцует под окнами А Синя! Может, аббат и был тут, подлец, да теперь-то его нет! Так чего же я сюда приперся?
И граф повернул и спустился вниз - и улыбка о неизбежном не играла на его лице, ибо он не узнал тайны загадочной квартиры.
Зато Артуа вышел-таки к дому британского посла. У крыльца были вколочены в землю две лавки, на которых сидело несколько стариков и старух. Они бесцеремонно разглядывали графа.
- Скажите-ка, почтенные, - обратился граф. - Не здесь ли проживает британский посол?
- Чаво? - спросил один старик, приставив к уху ладонь, а другой прошамкал что-то нечленораздельное.
Граф, не повторяя уже вопроса, постучал в дверь молотком. Вверху на балконе показался какой-то малый в парике - очевидно, слуга британца. Артуа окликнул его:
- Послушай, любезный... Мне нужно увидеть лорда Тапкина.
- Ну и что? - невозмутимо отвечал малый.
- Как это - что? Он дома? Доложи-ка ему, что граф Артуа хочет его видеть.
- Ага, тороплюсь, - нагло отвечал слуга. - О каждом шарамыге докладывать, так и язык отвалится.
- Это о каких шарамыгах ты говоришь? - не понял граф. - Я сказал тебе: я - французский посол, граф Артуа.
- А где же тогда твой рикша? - спросил слуга и продолжил торжествуя: Графья пешком не ходят!
- Это какой гондурас долдонит у меня под окнами? - раздался в этот момент голос Тапкина - и из окна над балкончиком выглянул сам лорд.
- Да вот, приперся какой-то оглоед и просит, чтобы ему дали водки за то, что он будто бы граф, - подло объяснил слуга.
Граф, не унижаясь до разъяснений, снял шляпу и раскланялся. Тапкин с лицом, выражение которого напоминало выражение лица людей, которые уже заранее знают, что услышат какую-нибудь гнусность вроде просьбы денег взаймы, и заранее настроены поскорей отвязаться от нежеланного гостя, - с таким лицом Тапкин едва кивнул и молча ждал, что скажет граф.