Выбрать главу

— Ты не знаешь, юнги носили короткие волосы?

Я сразу же догадался, что имелась в виду Королевская Морская школа, но не знал, как ему ответить, ведь хотя я и прочел множество приключенческих романов из жизни пиратов XVIII века, в которых рассказывалось об абордажах, кораблекрушениях, бурях, корабельных мятежах, бунтовщиках, повешенных на стеньге, и если бы меня спросили о том, что находилось на полубаке, я бы погрузился в подсчеты запасов рома, черных невольников, золота и копченого мяса, я мог перечислять все это наизусть, словно строчки, теснящиеся на грязной бумаге, стояли у меня перед глазами, но я и вправду не знаю, какие были волосы у юнг тех времен. Думаю, они были вшивыми и грязными. Наконец, однажды вечером Тоскано все-таки согласился отбросить свои одеяла, спуститься и продолжить нашу болтовню у меня в койке. Тогда-то он поведал мне конец той истории, что привела его на бриг с пиратским флагом, Веселым Роджером с черепом и скрещенными костями, или на галеру, которая спасла его с каторги и на которой он отправился бороздить Карибское море. Тем же вечером, когда он возвратился из самого увлекательного путешествия, он тихонько подозвал меня и показал серебряные часы, которые Даниэль украл у главы семейства. Я, конечно, спросил, откуда это у него, но он не захотел ничего рассказывать. Чтобы найти убийцу, явилась полиция и наделала много шума, но она притащилась из Парижа со своими методами, которые годятся для расследования обычных убийств, а для детей их приемы не подходили. И только в брестской тюрьме удалось мне узнать конец этой истории. Я встретил там Делофра, который с большим волнением говорил мне про Тоскано, утонувшего на наших глазах, и в своем смятении он сам не заметил, как рассказал мне об убийстве Даниэля. Он так же, как и я, видел, что Даниэль входил в комнату начальника. Наутро, когда сообщили о краже, он не сказал ничего, но около полудня встретил Даниэля в лавровых зарослях и потребовал часть добычи. Тот отказался. Началась драка, и Даниэль, получив четырнадцать ударов сапожным ножом (а наши сапожные ножи были острее, быстрее и опаснее в наших руках, чем классические кинжалы), упал, истекая кровью, и умер в темных зарослях. Он даже не закричал. Молчаливая битва проходила среди немых ветвей. Мне кажется, что вся туренская земля усеяна маленькими мертвецами с торсами хрупкими или мускулистыми, с обнаженными руками, и от них не осталось ни одного вьющегося локона, чтобы плакать над ними. Они умерли итальянской смертью, не проронив ни слова, сжав зубы. Это убийство произошло за чащей, рождающей в воображении перекрестье коридоров, аллеи, стены из черного дерева, шеренги вооруженных людей, смыкающихся с рядами колонн, которые тянулись во всех направлениях. Вдобавок ко всему этому — смелый шестнадцатилетний мальчишка, и все стало похоже на перистиль дворца из драмы Расина. Делофр взял табак себе, часы отдал своему приятелю, и я не могу не восхищаться героизмом этого самого любовника, который, хотя и не любил своего кота, никогда ни единым словом не выдал его и только однажды проявил неосторожность — показал часы мне.

За неделю до своего отъезда в Тулон Вильруа продал меня официально. Он продал меня Ван Рою, которого уже освободили однажды, но дурное поведение вновь привело его в Колонию. И я понял, наконец, откуда взялись все эти куски сыра, которые он мне скармливал. Такова была моя цена. В течение трех месяцев Ван Рой, обделяя себя в столовой, покупал меня, а я сам проедал свое приданое по мере того, как его выплачивали. Собственно акта продажи не было, просто однажды вечером во дворе, в присутствии Делофра, Дивера и еще пятерых, Вильруа сообщил, что уступает меня Ван Рою. Я боялся и какое-то мгновение надеялся, что Дивер что-нибудь скажет. Он промолчал. И все другие знали о намерениях Ван Роя, тот уверял, что все уже давно улажено. Ван Рой, стоя сзади, резко обхватил меня руками и ногами, заключив в тиски. Месяц спустя он влюбился в другого. Тогда он уступил меня Диверу, и у нас с ним была свадьба, о которой я уже рассказывал.