Разумеется, были и отдельные исключения. Так, например, 21 августа 1914 г. в Галиции у деревни Ярославице 4-я австрийская кавалерийская дивизия с приданным пехотным полком атаковала 10-ю русскую кавалерийскую дивизию. Немедленно две донские казачьи конные батареи «выскочили»[15] на высоту у Беримовского леса и открыли огонь по австрийцам. Первые шрапнели разорвались над серединой 13-го уланского полка, который в полном беспорядке бросился к Ярославице, а за ним повернули и другие полки. Удалось привести их в порядок только на окраине Ярославице под прикрытием австрийских конных батарей, открывших огонь по русским батареям.
Командир 10-й кавалерийской дивизии генерал Келлер решил атаковать австрийцев. Русские эскадроны, открыто совершая перестроения, представляли хорошую цель для конных батарей противника, которые могли их легко расстрелять. Но они были к тому времени подавлены огнем наших конных батарей. В ходе русской атаки гусарский эскадрон захватил 8 австрийских конных пушек, а удар гусар с фланга и казаков с тыла привел к окончательному разгрому драгунских и уланских полков 4-й австрийской дивизии. Интересно, что в кульминационный момент боя русская артиллерия нарушила свой устав и обрушила огонь на батареи врага, а не на кавалерию, как предполагалось довоенными уставами и наставлениями.
После завершения маневренного периода войны русская конная артиллерия в подавляющем большинстве случаев использовалась как легкая полевая. Не было бы счастья, да несчастье помогло◦— минусы 3-дюймовой конной пушки оказались плюсами. Вес орудия уже не играл существенной роли, а унификация матчасти, боеприпасов и таблиц стрельбы с полевыми орудиями увеличивала эффективность применения полевой конной артиллерии в позиционной войне.
Вновь конная артиллерия по назначению стала использоваться уже в годы Гражданской войны. Например, в ходе разгрома войск Деникина. Так, в составе конного корпуса действовали два конно-артиллерийских дивизиона трехбатарейного состава. Дивизионы являлись штатными 4-й и 6-й кавалерийских дивизий и носили их номера. Конная артиллерия обычно подивизионно и побатарейно придавалась кавалерийским бригадам и полкам. В боях батареи находились в боевых порядках конницы и в необходимых случаях действовали повзводно и даже поорудийво. Несколько раз конная артиллерия вела артиллерийские дуэли с белыми бронепоездами. Во◦— время боя под Льговым три батареи 8-й кавалерийской дивизии заставили сдаться 5 бронепоездов, «запертых» саперами на ограниченном участке железнодорожного полотна.
Впервые с вражескими танками части 1-й Конной армии встретились в январе 1920 г. в районе Султан-Сады в 25 км северо-западнее Ростова. Наступавшая 3-я бригада 6-й кавалерийской дивизии была контратакована пехотой белых при поддержке трех танков. Навстречу танкам была выдвинута конная батарея Д. З. Компанейца, которая открыла огонь прямой наводкой фугасными гранатами и подбила два танка, а сопровождавшая танки пехота была рассеяна шрапнельным огнем.
После Гражданской войны конная артиллерия по-прежнему считалась достаточно эффективным средством ведения боевых действий. Так, по штатам, существовавшим на 22 июня 1941 г., в каждой кавалерийской дивизии было положено иметь конно-артиллерийский дивизион в составе 32-х 3-дюймовых пушек образца 1902 г. и 16- и 45-мм противотанковых пушек.
Последней конной пушкой в мировой истории стала 76,2-мм конная пушка «7–5». Она была спроектирована в 1937 г. в КВ-3 под руководством конструктора Л. И. Горлицкого, а опытный экземпляр начал изготавливаться на заводе № 7 (бывший Санкт-Петербургский Арсенал).
Пушка «7–5» имела существенные преимущества как перед дивизионными, так и перед полковыми пушками, состоявшими на вооружении Красной Армии к 1941 г. По баллистическим данным она занимала промежуточное место между 76-мм полковой пушкой образца 1927 г. и дивизионными пушками 76-мм образца 1902/30 г., Ф-22 и УСВ (последние три пушки имели одинаковую баллистику). Длина ствола конной пушки составляла 19 калибров против 16,5 клб у полковой и 40 клб у дивизионных пушек. У пушки «7–5» начальная скорость снаряда весом 6,23 кг составляла 500 м/с, а предельная дальность◦— 10 250 м. Для сравнения, у полковой пушки при том же снаряде эти цифры составляли 387 м/с й 6000 м, а у дивизионных пушек◦— 635 м/с и 11 000 м соответственно. Как видим, по дальности новая конная пушка почти не уступала дивизионным, тем более что в задачу дивизионных орудий никогда не входила стрельба на дистанцию свыше 10 км.
Выгодно отличалось новое конное орудие от полковых и дивизионных пушек большим углом возвышения (-7°; + 60°), что позволяло вести навесной огонь, особенно при наличии раздельно-гильзового заряжания. Замечу, что у наших полковых пушек максимальный угол возвышения составлял +25°, а у германских 7,5-см и 15-см пехотных орудий◦— +75°, что позволяло им вести огонь почти как минометом◦— по очень крутым траекториям. Угол горизонтального наведения пушки «7–5» был ограничен 8°.
Высота линии огня составляла 750 мм, длина отката 700 мм, ширина хода 1250 мм. Вес системы в боевом положении 800 кг. Соответственно у полковых пушек образца 1927 г. с металлическими колесами◦— 903–920 кг; у дивизионной пушки образца 1902/30 г. — 1350 кг, а у Ф-22 — 1620 кг.
Пушка «7–5» имела полуавтоматический клиновой затвор, который допускал скорострельность до 25 выстрелов в минуту. Пушка могла перевозиться с максимальной скоростью до 25 км/ч, большего для конной тяги и не требовалось.
К сожалению, война прервала работы над 76-мм конной пушкой «7–5», а после 1945 г. о конных орудиях уже никто и не думал.
Естественно, что к 1941 г. и конница, и конная артиллерия значительно уступали по эффективности танковым и механизированным частям. Тем не менее советские конные артиллеристы в годы Великой Отечественной войны честно выполнили свой долг перед Родиной.
Раздел II. Клипера◦— оружие возмездия
Глава 1. Клипера первого поколения
Крымскую войну Россия проиграла 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади. И дело не в том, что были повешены и сосланы в Сибирь лучшие офицеры российской армии и флота. Стране требовались кардинальные реформы, а вместо них Николай I решил законсервировать существующие порядки. Царь боялся думающих самостоятельных генералов и офицеров. Результат был налицо. Балтийский и Черноморский флоты содержались в образцовом порядке и большую часть времени проводили в базах. За 20 лет, предшествующих Крымской войне, менее десятка судов были отправлены на Дальний Восток, и периодически корабли, построенные в Архангельске, переходили морем в Кронштадт. Кроме этого Андреевский флаг в океанах не появлялся.
Как писал о Балтийском флоте управляющий Морским министерством Н. К. Краббе: «Плавая в течение короткого лета в наших северных водах, на слабо выстроенных судах, офицеры и команды не чувствовали ни любви, ни призвания к морскому делу, от которого к тому же отрывали их излишние занятия фронтовой службою, знание которой требовалось от них в той же степени отчетливости и совершенства во всех подробностях, как и от сухопутных войск».[16]
Появились на Западе пароходы, и наш царь, малость подождав, велел завести их и у нас. В итоге к 1853 г. на Балтикe было 11 пароходо-фрегатов со 105 орудиями и 15 малых пароходов с 74 орудиями (в основном малого калибра), но основной силой по-прежнему оставались 25 парусных кораблей (2077 орудий)[17] и 7 фрегатов (324 пушки).
На Черноморском флоте была та же картина◦— 7 пароходо-фрегатов с 45 пушками, 21 малый пароход с 78 пушками, а главная сила◦— 14 парусных кораблей (1410 пушек) и 7 фрегатов (376 пушек).
Подавляющее большинство русских пароходов было оснащено гребными колесами. Такой движитель не позволял размещать орудия в центре парохода, а главное, огромные колеса и кожухи были весьма уязвимы от огня вражеских орудий.
17
Термин «линейный корабль» в парусном флоте никогда не употреблялся, был просто корабль, вооружение которого составляли от 66 до 135 пушек.