Нет. Это свыше ее сил. Надо прекращать, пока она окончательно не потеряла рассудок.
Нэнси чуть шевельнулась, лишь для того чтобы принять более удобное положение. Но ответно этому движению его колено тут же втиснулось между ее ног. Она снова почувствовала давление в паху и вздрогнула от наслаждения, захваченная тяжелой, горячей волной соблазна.
Слабый стон протеста, который она издала, прозвучал для Джо сигналом дальнейшего действия. Отбросив тщетные попытки сдержать себя, он рывком расстегнул пояс своих брюк. В нем пробудилось чисто животное начало. Дикое желание слиться с ней в экстазе и избавиться от тоски, порожденной долгими тюремными одинокими днями и еще более одинокими ночами.
Он почувствовал, что женщина под ним перестала сопротивляться. Те нежные, волнующие прикосновения, которые были ему так сладостны, должно быть, вызвали в ней крайнее отвращение, подумал он. Она терпит их только потому, что он окончательно запугал ее и она идет на это ради сохранения жизни. О Господи, спаси мою душу! Помоги обуздать самого себя. Уоткинса затошнило от собственных хамских действий. Если тюрьма сделала из него такого зверя, что он способен изнасиловать беззащитную женщину, значит, он заслужил, чтобы его держали взаперти.
Он отпрянул прочь с такой прытью, которой даже не подозревал в своем истощенном болью и нестерпимым желанием теле.
Как только обессиливающая тяжесть Джо исчезла, к Нэнси вернулся здравый смысл. Обмирая, она соображала, почему он вдруг прервал их сладостную интимность. Повернулась и посмотрела на него. Джо лежал на спине рядом с ней. Покрытая курчавыми черными волосами, его широкая обнаженная грудь все еще мерно вздымалась от напряжения.
Он прикрыл глаза жилистой рукой, и пальцы его судорожно шевелились. Но что привлекло ее внимание — это не мощные мышцы предплечья или натянутые сухожилия над лучевой костью, а голубая жилочка пульса, бьющаяся на запястье. Любопытное, умиротворяющее зрелище. Странная смесь участия и боли неожиданно наполнила ее сердце. Ей захотелось положить свою ладонь поверх этой пульсирующей жилочки.
Утраченная осторожность, возникшая где-то в закутке рассудка, напомнила о себе. Она кашлянула и быстро отвернулась. Ну, конечно, она никоим образом не позволит себе заботу об этом человеке. Это просто нелепо. Ведь она — прагматик, дотошный репортер, твердо стоящий на почве реальности и неподвластный всяким романтическим бредням, как ее сестрица. Будь она проклята, эта тюремная романтика убийцы Уоткинса. Нужно быть круглой дурой, чтобы впутаться в жизнь человека, у которого нет ничего, кроме угрызений совести.
Спасибо еще, что он лежал в молчаливом забытьи. У нее же абсолютно не оставалось ни сил, чтобы что-то предпринять, ни слов, чтобы заговорить о том запутанном положении, в котором они только что пребывали.
Джо продолжал бороться с грубой похотью, изнурившей его. Он ненавидел себя за неослабевающее желание наброситься на прекрасную женщину, лежащую рядом. Он презирал свои жадные руки, которые все еще рвались погладить нежные выпуклости и погрузиться в теплые впадины, где мимолетно уже побывали.
Но без ее добровольного согласия он не имеет права снова затеять любовную игру. На то, чтобы она захотела, нет никаких шансов, уныло думал он. После всего, что он ей причинил, она долго еще не сможет смотреть на него без отвращения. Через мягкий, бугристый матрац он спиной ощущал ее тепло, недоступное для него, несмотря на такую близость.
Надо было хоть что-то предпринять, чтобы успокоить ее, унять инстинктивный страх. Очень возможно, что всему сказанному им она не поверит, что естественно в ее положении. И все же он чувствовал свою вину за ее тревогу и решил хотя бы попытаться ослабить ее.
— Нэнси, я вам хочу кое-что сообщить.
Она ничего не ответила, и у него не хватило духу взглянуть на нее, чтобы увидеть выражение ее красивого лица.
— Я никого никогда не убивал, не говоря уже о родном отце…
Слова Уоткинса оказались неожиданными для Нэнси, так что она вздрогнула и пристально взглянула на него. Он по-прежнему прикрывал рукой глаза.
— Не убивали? Тогда за что же вам дали двадцать лет тюрьмы?
Она была достаточно взрослой, чтобы знать, что бесполезные мечты сбываются в основном в сказках типа «Красавица и чудовище».
— Представьте себе, Нэнси. Да я бы и не смог никого убить, к примеру сейчас вас.
Интересно, удивлялась Нэнси. Его слова, произнесенные ровным, спокойным голосом, звучали доверительно. Словно он говорил со своим адвокатом. Но и адвокатам нередко врут их подзащитные. Чего уж тут говорить о совершенно постороннем человеке.