Если даже он сделал то, в чем его обвиняют, все же человек, совершивший убийство в состоянии аффекта, — это совсем не то, что хладнокровный преступник, безжалостно убивающий родного отца ради собственной выгоды. Конечно, он в жизни больше никого не убьет. Она может чувствовать себя с ним в полной безопасности, если он примет план, зреющий у нее в мозгу.
Кто-то наверняка счел этот план безумным — и не без основания, подумала она. Брат и сестра стали бы убеждать ее, что импульсивные выходки не приносят ничего, кроме неприятностей. Но если задумка выгорит, то редактор — после того как справедливо выругает ее за грубое нарушение журналистской этики — получит забойный материал на первую полосу, который, возможно, подхватят все телеграфные агентства.
С другой стороны, Джозеф Уоткинс совсем недавно держал ее под дулом револьвера. Можно ли, руководствуясь лишь подспудным доверием, вручать свою судьбу в руки человека, продемонстрировавшего такой жесткий контроль над своими эмоциями, даже над выражением лица, какой большинству простых людей абсолютно недоступен?
Стоит ли игра свеч? Решение пришло к ней, когда она увидела, как он уходит прочь. Возможно, на нее повлияли глубокий, бархатный тембр мужского голоса и искренняя боль в его глазах. Она хотела выяснить о нем все. Должна была узнать, честен он или нет. Инстинкт — ненадежная гарантия, чтобы рискнуть жизнью. Но большего подспорья у нее не было.
— Слушайте, Джо. Предлагаю сделку. Я не уверена, что ваша декларация о невиновности полностью верна, но если так, то вы, пожалуй, упустили почти все возможности это доказать.
Я, похоже, прыгаю выше головы, подумала Нэнси. Снова доверяясь осужденному убийце. Хотя он об этом совсем не просит, а я сама лезу на рожон.
— Я поеду с вами, чтобы уберечь вас от любых дорожных происшествий. Но только при условии, что вы согласитесь на мое предложение.
Джо приподнял бровь. Его чуть разомкнувшиеся губы у другого, не столь выдержанного мужчины, наверное, превратились бы в разинутый от изумления рот, подумала Нэнси. Она мысленно поздравила себя с тем, что сумела хоть чуточку поколебать его самообладание.
— Давайте-ка уточним. Вы сказали, что хотите поехать со мной?
— Именно это.
— Потому что беспокоитесь не обо мне, а о потенциальных жертвах дорожных происшествий?
— И о вас тоже.
Мог бы, черт его побери, говорить не скептически, а хоть чуть-чуть с благодарностью, подумала Нэнси.
— И какую цену мне платить за этот ваш альтруизм? — полюбопытствовал он.
— Я хочу побольше узнать о вас, — быстро ответила она. — Платой за мое пособничество будет ваша откровенность.
— Если вы это сделаете добровольно, Нэнси, вас могут обвинить в содействии беглому преступнику.
— Я всегда смогу оправдаться тем, что лишь пыталась предотвратить возможный вред, управляя машиной за потерявшего зрение.
— Или объяснить, что вы репортер, любой ценой добывающий материал, — сыронизировал он, — и вам захотелось быть со мной в момент моей поимки.
— Ладно, пусть даже так.
И в самом деле она не собиралась выставлять себя перед ним дурой, оспаривая очевидные истины. С того момента, как они встретились с Уоткинсом, ее переполняли разные чувства по отношению к нему, но главными были мысли об очерке.
— Власти не рискуют сажать репортеров, — сказал он. — Это для них потеря авторитета.
Она вздернула подбородок.
— И еще вот что: я поеду с вами, только если вы выбросите револьвер. Это будет залогом вашей невиновности. Если вы и впрямь не убийца, вам не нужно оружие.
Ее предложение заставило Уоткинса задуматься. Взять ее с собой? Это означает, что снова повторится дьявольское искушение ее близостью, сладким, умопомрачительным запахом волос, невольными касаниями тела. Он не был уверен, что опять сумеет устоять перед соблазном. Правда, невыносимо было и расстаться с ней.
— Вы хорошо подумали, Нэнси?
— Да. Не стоит делать из этого проблему. Все очень просто. Выкидывайте свою пушку — и я еду с вами!
Нэнси наблюдала, как ее бывший противник расхаживает взад-вперед возле кровати — ровно три длинных шага вперед и три назад. Ее больно кольнула догадка о том, что его мозг и мышцы ног прочно усвоили размеры тюремной камеры.
Рассудок подсказывал Джо, что глупо рисковать нежданно обретенной свободой, связываясь с женщиной, которую он едва знал. Всякое замешательство только усугубляло его положение. Но ее предложение давало и преимущество, которое заключалось в том, что с ней он мог быть откровенным, ибо она, похоже, поверила ему.
В тюрьме надо было самоутверждаться перед настоящими преступниками, пытавшимися подмять его, и доказывать им, что он чего-то стоит. О, если бы он смог самоутвердиться перед женщиной, которая пробудила в нем давно забытые чувства! Она заставила его снова ощутить себя человеческим существом. Напомнила ему ценности, когда-то важнейшие в его жизни: честь, доброту, уважение к себе и окружающим. Он всегда предпочитал логическое мышление, но тюрьма вынудила его больше полагаться на интуицию. Ему пришлось там научиться распознавать, чья поза означает серьезную угрозу, а чья — пустое бахвальство. А теперь эта Нэнси Пикфорд принудила его воскресить чувство, о котором он уже давно не вспоминал, — доверие.