Она взяла в свои его руки, и ее начало трясти.
— Ты замерзла, — сказал Джо. — Я разожгу камин.
Она присела на кушетку, а Джо встал на одно колено и поднес спичку к дровам в камине. Сухие сучья сразу вспыхнули и занялись. По стенам запрыгали шустрые тени.
— Ты ведь не высказал Кеннету и Рикки Ли своих подозрений на их счет, не правда ли? — спросила Нэнси. Если бы он дал понять им, то, наверное, упомянул бы об этом по пути сюда.
Джо покачал головой.
— Я не захотел расстраивать сестру. Мери за последнее время и так досталось. — Упершись обеими руками в каминную полку, он уставился неподвижным взглядом в пляшущие языки пламени. — И даже в самый момент откровения, когда я встретился лицом к лицу с братом, то понял, что не могу бросить ему обвинение в предательстве.
Огонь в камине метался и трещал, выстреливая смолистые уголья.
— Можешь считать, что я просто-напросто струсил.
— Я так не думаю, — мягко возразила Нэнси с кушетки. — Ты не смог обидеть людей, которых любишь. Это не трусость. Я бы назвала это сентиментальностью.
— Как, как?.. — Джо покосился на нее с угрюмым смешком. — Мои сокамерники, похоже, померли бы от смеха, если бы меня кто-нибудь назвал сентиментальным.
Нэнси было не до улыбки.
— Ты просто колебался, Джо, потому что не имеешь никаких доказательств. Да, действительно, каждый из них получил свою выгоду от смерти твоего отца. Но тот факт, что никого из них не видели в толпе после вашей стычки, еще не значит, что кто-то из них решился ради этой выгоды на убийство.
— Я это понимаю, Нэнси. И, увидев брата с сестрой в том самом доме, где мы выросли, я уже был готов отбросить все подозрения — по крайней мере насчет Кеннета. Но когда появилась полиция, да так, словно ее позвали…
Он вздохнул и потер глаза.
Нэнси поднялась с кушетки и подошла к нему.
— У тебя снова разболелась голова? — спросила она, разглаживая ему морщинки на лбу.
— Нет. Я очень устал, дорогая.
Она подвинула ему табуретку.
— Присядь-ка, Джо, и дай мне возможность осмотреть твою рану.
Она переместила лампу поближе к краю стола. Рана выглядела чистой, кожа вокруг — розоватой. Если у Джо и болела голова, то это было связано с другими причинами.
— Ты счастливчик. На тебе все прекрасно заживает.
— Как на собаке, ты хочешь сказать? Так я и есть паршивая бездомная собачонка.
Нэнси аккуратно сняла старую заскорузлую повязку и заменила ее небольшим куском пластыря.
— Когда полиция сидит на хвосте, — сказал Уоткинс, — даже этот приют не может быть таким безопасным, чтобы в нем отсиживаться. Надо бежать куда глаза глядят. Поскорее. Может быть, завтра. Я должен быть готов к этому в любую минуту.
— Почему только ты, Джо? Беглецы мы с тобой оба. Ты бежишь от тюрьмы, я — от самой себя. Но пока — на сегодня — мы в безопасности.
Она чувствовала себя лучше, чем раньше, при слове «пока», не содрогнулась при мысли о будущем.
Пройдя в угол комнаты, подняла с пола свернутый конвертом спальный мешок.
— Что ты делаешь? — настороженно спросил Джо. — Ты ведь не собираешься улечься снаружи?
Она положила конверт на стол и встала за спиной у Джо.
— Нет, — сказала она, наклонившись и обняв его сзади, — я не собираюсь ложиться снаружи.
Она подула в его взлохмаченные волосы.
— Я собираюсь спать с тобой, дурачок. Но чтобы постель была хотя бы шире двух футов.
Сладостная дрожь пронзила ее. Чудом казалось, так просто, так естественно провести ночь в объятиях любимого.
— Расстеленный на полу мешок не такой мягкий, как кушетка, но у нас будет побольше места для… наших игр…
Джо покосился на нее и широко улыбнулся.
— Значит, вам тесновато на кушетке, леди? — рассмеялся он. — Совсем неплохая идея пришла в эту милую головку!
Они раскатали по полу пухлый мешок, взяв пару подушек и одеяло с кушетки.
Нэнси сбросила кроссовки и начала расстегивать пуговицы на блузке.
— Постойте, мисс, — сказал Джо низким, вибрирующим голосом. Он порывисто схватил ее за руки и поднес тонкие пальцы ко рту. — Вчера ночью мы слишком торопились. Но сегодня спешить нет причины…
Потом игриво обнял ее за бедра. Этого было достаточно, чтобы тело Нэнси энергично прильнуло к нему. Она откинула голову, и его губы нежно коснулись ямочки между грудей. Медленно он расстегнул пуговицы и стянул с нее блузку. Когда она осталась одетой только в отблески каминного пламени, он отступил назад, обшаривая ее всю жадным взглядом. Его глаза сузились и потемнели.