А потом она выросла. Новый год проходил по-разному, с подружками, в больших и не очень компаниях, но то волшебное чувство больше не возвращалось.
Она вышла замуж, подружилась с родственниками и друзьями мужа, у них собирались большие компании, и она пыталась вернуть традиции детства — они обсуждали меню, наряжали ёлку, украшали дом, готовили вечерние наряды, она придумывала конкурсы. И всё бы ничего, но вдруг оказалось, что её любимому нравится другой отдых, он был отличным малым до первой рюмки, а потом любой праздник превращался в бесконечные попытки его остановить, уговоры и всегда заканчивался ссорой и её слезами, а потом он просто уходил из дома и продолжал веселье уже без неё. А она звонила, искала, ждала, не могла уснуть, винила себя, пыталась понять, что делает не так. Он рано или поздно возвращался, устраивал ещё один скандал и ложился спать. А она рыдала до утра и обещала себе уйти и не возвращаться. А на следующий день он просил прощения, обещал исправиться. Она прощала. И так из раза в раз по кругу. Уходила, он возвращал.
В другие дни было терпимо, но в Новый год было тяжелее всего. Со временем покупка новогодней ели стала её обязанностью. Не то, чтобы прям её, но он обещал купить, но всё тянул, и, когда до Нового года оставался один день, она не выдерживала и шла на ёлочный базар сама, выбирала самое приличное деревце из оставшейся некондиции и тащила на себе на свой четвёртый этаж, пачкая руки и куртку в смоле. Просить кого-то помочь было стыдно, ведь у неё есть муж, что люди подумают. Потом и покупка продуктов на новогодний стол тоже стала её обязанностью, потому что мужу всегда было не до этого, он, как правило, возвращался домой накануне знатно навеселе и падал спать, а на следующий день ему было плохо и приходил в себя он только перед приходом гостей. Поэтому, чтобы никто ничего не заподозрил, ей приходилось таскать пакеты с ингредиентами для салатиков на себе. Она с тоской смотрела на парочки в магазинах, на девочек, которые показывали наманикюренными ноготками на нужные продукты, а мальчики их чинно складывали в продуктовую тележку. Смотрела на шумные компании молодых людей, вместе выбирающих шампанское. Смотрела и глотала слёзы. Жаловаться было некому, её бы не поняли.
После похода по магазинам, уборки квартиры, упаковки подарков для всех, приготовления праздничного стола ей уже ничего не хотелось, только свернуться калачиком перед телевизором и потихоньку посмотреть новогодний фильм. Но приходилось будить мужа, приводить его в порядок перед приходом гостей, и себя заодно за оставшиеся пятнадцать минут, всех встречать и улыбаться, делая вид, что всё замечательно. А потом вновь первая рюмка и дальше по сценарию. Стоило ли оно того? В результате всё, что она так любила, стало ей ненавистно. Ей больше не хотелось ёлки, конкурсов и гостей, ведь она знала, чем всё закончится. Ей больше ничего не хотелось. Чуда она больше не ждала.
И однажды она ушла, окончательно, ей так казалось, он пытался остановить, обещал ей то, о чём она так долго просила, но она больше не верила, а он не сильно настаивал.
Она вздохнула свободнее, расправила плечи, со временем перестала бояться праздников и вновь впервые за много лет с удовольствием наряжала ёлку, покупала подарки, нарезала салатики. Было почти как в детстве. Почти.
У неё была маленькая принцесса, которой был нужен папа, и она чувствовала вину за тоску ребёнка. Опять винила себя. Обиды немного стёрлись, и она начала думать, что, может быть, они могли бы попробовать заново. Ведь время меняет людей и заставляет задуматься о том, что мы потеряли.
Они попробовали. Но на самом деле попробовала только она. Пока не поняла, что время меняет людей лишь тогда, когда они сами этого хотят. Он так ничего и не понял. Друзья и родственники устали пытаться погасить очередной скандал посреди праздника, и со временем к ним перестали ходить гости, а потом и звать особо перестали, потому что шоу продолжалось независимо от места его проведения.