Когда уроки первого сентября закончились, я вышел на улицу и увидел маму, которая ждала меня у школы, как и остальные родители и няни. Первое, что она спросила, обняв меня:
— Ну и как? От одного до десяти?
Я пожал плечами.
— Пять. — И, скажу вам, я ее огорошил.
— Ого, — выдохнула она. — Даже лучше, чем я надеялась.
— Мы заберем Вию из школы?
— Ее подвезет мама Миранды. Понести твой рюкзак? — И мы двинулись сквозь толпу. Дети «незаметно», как они думали, показывали на меня своим взрослым.
— Не надо, — сказал я.
Но мама принялась стаскивать с меня рюкзак.
— Он же тяжеленный, Ави!
— Мам! — Я вывернулся от нее и рванул вперед.
Тут раздался голос Джун:
— До завтра, Август!
Она шла в другую сторону.
— Пока, Джун, — помахал я ей.
Как только мы вынырнули из толпы и перешли улицу, мама спросила:
— Кто это, Ави?
— Джун.
— Она учится в твоем классе?
— Мам, я учусь в разных классах. Каждый предмет — это свой класс.
— Она в каком-нибудь из твоих классов?
— Не-а.
Мама ждала, что я еще что-нибудь скажу, но мне совсем не хотелось разговаривать.
— Так как все прошло? Хорошо? — У мамы явно накопился миллион вопросов. — Тебя не обижали? Учителя понравились?
— Ага.
— А те дети, с которыми ты познакомился на прошлой неделе? Как они себя вели?
— Да все нормально. Джек сидел рядом со мной на уроках.
— Это прекрасно, дорогой! А тот мальчик, Джулиан?
Я вспомнил, как Джулиан спрашивал у меня про Дарта Сидиуса. Как будто лет сто назад.
— Тоже нормально, — ответил я.
— А девочка со светлыми волосами, как ее зовут?
— Шарлотта. Мам, я уже сказал, никто меня не обижал.
— Хорошо.
Если честно, я не знаю, почему я злился на маму, но я злился ужасно. Пока мы переходили дорогу и шли по Эймсфорт-авеню, мама молчала, но когда свернули на нашу улицу, она опять стала задавать вопросы:
— А как ты познакомился с Джун, если она не ходит ни в один из твоих классов?
— Мы вместе обедали.
Я начал пинать камешек то одной ногой, то другой: гнал его перед собой по тротуару, как футбольный мяч.
— Кажется, она очень милая, — сказала мама.
— Да.
— И очень хорошенькая.
— Да, знаю. Мы как Красавица и Чудовище.
Я не стал дожидаться маминого ответа. Просто пнул камешек изо всех сил и побежал за ним.
Падаван
Вечером я отрезал свою косичку. Первым заметил папа.
— О, наконец-то, — сказал он. — Мне она никогда не нравилась.
Зато Вия кипятилась и никак не могла успокоиться:
— Ты же растил ее несколько лет! Почему ты ее отстриг?!
— Сам не знаю, — ответил я.
— Кто-то над тобой смеялся?
— Нет.
— Ты сказал Кристоферу, что собираешься ее отрезать?
— Мы же с ним больше не дружим.
— Не выдумывай! Не могу поверить, что ты вот просто так взял ее и откромсал! — И Вия вылетела из моей комнаты, хлопнув дверью.
Когда вечером папа зашел пожелать мне спокойной ночи, мы с Дейзи лежали на кровати, свернувшись калачиком. Папа слегка подвинул Дейзи и прилег рядом со мной на одеяло.
— Ну, Ав-Гав, — сказал он. — Так что у тебя был сегодня за денек: что надо или что не надо?
Между прочим, вопрос про денек папа не сам придумал, а взял из старого мультика о таксе по имени Ав-Гав. Одно время, мне тогда было года четыре, мы часто его смотрели — особенно в больнице. С тех пор папа иногда звал меня Ав-Гав, а я его — «дорогим папашей», как щенок-такса звал своего папу в мультике.
— Что надо, — кивнул я.
— Ты весь вечер молчал.
— Устал.
— Много всего сразу, да?
Я кивнул.
— Но все правда прошло нормально?
Я снова кивнул. Он тоже замолчал, поэтому спустя несколько секунд я сказал:
— Даже лучше, чем нормально.
Папа поцеловал меня в лоб.
— Как я рад, Ави. Похоже, со школой мама все-таки неплохо придумала.
— Да. Но я ведь могу ее бросить, если захочу, да?
— Конечно, мы же договорились, — ответил он. — Хотя зависит от того, почему ты решишь бросить. Обещай, что, если в школе у тебя начнутся какие-то неприятности, ты нам обязательно все расскажешь.
— Угу.
— А могу я у тебя кое-что спросить? Ты что, злишься на маму? Весь вечер на нее вроде как дуешься. Послушай, Ави, в том, что ты пошел в школу, я виноват точно так же, как и она.
— Нет, она больше виновата. Это же ее идея.
Тут раздался стук в дверь и в комнату заглянула мама. Вид у нее был немного смущенный.