Джек Тот повернулся, закатив глаза.
— У тебя есть еще вопросы? — спросил он.
— Э-э, нет, — ответил я. — Ой, на самом деле есть. Твое имя — Джек или Джек Тот?
— Джек — мое имя. Тот — фамилия.
— A-а, просто мистер Попкинс сказал, что ты Джек Тот, и я подумал…
— Ха! Ты подумал, что он «Джек тот», а не «Джек этот»? — загоготал Джулиан.
Джек пожал плечами.
— Меня часто зовут по имени и фамилии. Не знаю почему. Ну, теперь-то можем идти?
— В актовый зал! — Шарлотта первой выпорхнула из лаборатории. — Там прекрасно! Тебе понравится, Август.
Актовый зал
Шарлотта вела нас на второй этаж и болтала без умолку — о спектакле «Оливер», который они ставили в прошлом году. Оливера играла она, Шарлотта, даром что девочка. Сообщив это, Шарлотта распахнула двойные двери в огромный зал. На другом конце зала была сцена.
Шарлотта поскакала к сцене. Джулиан за ней, но, пробежав половину пути, обернулся.
— Давай сюда! — крикнул он мне и махнул рукой.
— В зале собралась сотня людей, не меньше! — воскликнула Шарлотта, и я не сразу сообразил, что это она про «Оливера». — Я так волновалась! У меня было столько реплик, и еще я пела все эти песни. Очень трудная роль. — Обращалась Шарлотта ко мне, но на меня почти не смотрела. — На премьере мои родители сидели сзади, примерно там, где сейчас стоит Джек, но когда в зале темно и горят только огни рампы, актеры зрителей почти не различают. И я прямо места себе не находила: «Где мои родители? Где мои родители?» И тогда мистер Резник, он вел у нас театральное мастерство в прошлом году, говорит: «Шарлотта, да у тебя звездная болезнь. Прекрати!» А я ему: «Хорошо». А потом разглядела родителей и совсем успокоилась. Представляешь, я не забыла ни одной реплики!
Пока она говорила, Джулиан исподтишка меня разглядывал. К этому мне не привыкать. Многие думают, что если на меня коситься, не поворачивая головы, то я ничего и не замечу, но я всегда замечаю — голова-то все равно немного наклоняется. Я обернулся проверить, куда делся Джек. Он так и остался у дверей, ждал нас со скучающим видом.
— Мы ставим спектакли каждый год, — сказала Шарлотта.
— Не думаю, что он захочет участвовать, — усмехнулся Джулиан.
— Можно участвовать в спектакле, не выступая на сцене, — Шарлотта посмотрела на меня. — Заниматься освещением. Или раскрашивать декорации.
— О да, мечта, а не работа! — хмыкнул Джулиан.
— Но если не хочешь заниматься театральным мастерством, есть и другие курсы по выбору. Танцы, или хор, или оркестр. Есть курс «Искусство быть первым»…
— На это «искусство» только ботаники записываются, — перебил Джулиан.
— Джулиан, какой ты несносный! — не выдержала Шарлотта, но он в ответ только фыркнул.
— Я выберу естествознание, — сказал я.
— Ого! — воскликнула Шарлотта.
Джулиан поглядел прямо на меня:
— Согласно всеобщего мнения, естествознание — самый трудный курс по выбору. Без обид, но ты никогда не ходил в школу. С чего ты решил, что справишься? Ты когда-нибудь раньше занимался наукой? Настоящей наукой, а не наборами юного химика?
— Да, — кивнул я.
— Джулиан, он же учился, только дома! — вступилась за меня Шарлотта.
— И что, учителя приходили к нему домой?
— Его учила мама! — ответила Шарлотта.
— А она учитель? — спросил ее Джулиан.
— Она учитель? — обернулась ко мне Шарлотта.
— Нет, — ответил я.
— Ну я и говорю! — Джулиан торжествовал. — Как можно преподавать естествознание, если ты не настоящий учитель?
— Уверена, у него все получится.
— Что вы там застряли? Идем в библиотеку! — крикнул нам Джек, которому, видимо, надоело торчать в актовом зале.
— А почему у тебя такие длинные волосы? — спросил у меня Джулиан. Он явно ко мне цеплялся.
Я не знал, что отвечать, и просто пожал плечами.
— Можно задать тебе вопрос? — не унимался Джулиан.
Я снова пожал плечами. Вообще-то два вопроса он уже задал.
— Что у тебя с лицом? Ты на пожаре обгорел или как?
— Джулиан, ну зачем говорить человеку гадости! — возмутилась Шарлотта.
— Это не гадости. Я просто спрашиваю. Мистер Попкинс говорил, что нам тоже можно задавать вопросы.
— Да, но нормальные вопросы! И потом, он таким родился. Мистер Попкинс же нам все объяснил. Ты что, не слушал?
— Еще как слушал! Но мало ли, может, он еще и в пожар угодил.
— Эй, Джулиан, — сказал Джек с другого конца зала. — Замолчи уже наконец.