Джеремайя не хотел слушать. Сейчас он жаждал лишь одного – вонзить нож в её нежную плоть.
- Идиот, – хмыкнула себе под нос Криссида, а затем забежала в Лабиринт зеркал.
Никому не нужный аттракцион. В Городе есть развлечения и получше. Да почти все развлечения здесь получше. И если она хотела спастись, то надо было искать другое здание. А вот выбор Лабиринта зеркал – это просто тупейшая до идиотизма глупость. Сюда редко кто-нибудь заходит. Да и выйти можно только так же, как и вошел. Никаких потайных комнат и черных ходов. Криссида сделала Джеремайе отличный подарок. Место, где можно пытать, и никто не услышит. Место, где можно убить, и никто не увидит.
Зайдя в здание, Джеремайя задумался. Криссида не была глупой. Может, она что-то задумала и впереди ожидает ловушка. Джеремайя осмотрелся. Обычный коридор, который ведёт в Лабиринт зеркал. Здесь нет ничего, кроме коробки, висящей на стене. Джеремайя уже видел такие коробки. Там часто оказываются провода. И если эти провода перерезать, то дом лишится света.
- Ладно, милая. Не знаю, что ты задумала. Но попробуем в темноте. Твоя вонь тебя выдаст, – прошипел Джеремайя, а затем открыл щиток и перерезал провода.
Свет тут же погас. Принюхавшись, Джеремайя побежал в Лабиринт.
Как же здесь тихо! Даже насекомые предпочитают иные места обитания. Пытаясь передвигаться беззвучно, Джеремайя искал её.
Слева мелькнул силуэт. Вроде как. Хоть глаза уже и привыкли к темноте, окон в здании почти не было, да и те, что были, находились за границами Лабиринта. А потому свет, с большим трудом проникающий внутрь, мог лишь намекнуть на происходящее. Чтобы увидеть все подробности, требовались искусственные источники.
Конечно, инстинктивно Джеремайя должен был посмотреть влево. Но запах… Он доносился с другой стороны. И Джеремайя повернулся направо. Как раз вовремя, чтобы остановить её. Криссида целилась в грудь. Глупышка… С таким соперником надо использовать оружие, не требующее прямого контакта.
Криссида вскрикнула. Она пыталась что-то сказать. Но Джеремайя уже сжимал её горло, не давая словам донести до него истину.
- А твоя шея умеет сопротивляться, – пробурчал какую-то ерунду Джеремайя.
Но что ещё он мог сказать? Что у него почему-то не достаёт сил, чтобы сломать хрупкую женскую шею?
Джеремайя разжал руку, позволяя Криссиде рухнуть на пол. Ей осталось недолго. Нож, который Джеремайя всадил ей в живот, нанёс повреждения, не совместимые с жизнью.
- Р… ро… – шептала Криссида.
Она коснулась ножа, попыталась вытащить, но силы уже покинули её тело.
- Заканчивай трепыхаться, пташка. Скажи, где Бухгалтер. Тогда прекращу…
Джеремайя нагнулся и пошевелил нож. Боль, которая и до этого была невыносимой, усилилась. Криссида захрипела, забилась в конвульсиях.
- Сам найду. Пофиг, – сказал Джеремайя.
А через мгновение стало светло. Похоже, резервный генератор решил тряхнуть стариной. Джеремайя зажмурился. Свет был слишком ярок для его привыкших к темноте глаз.
- Яааал… ро… – попыталась попрощаться Криссида.
- Что? Говори чётче! – хмыкнул Джеремайя и посмотрел, наконец, на свою жертву.
Последние проблески жизни в глазах Криссиды. Окровавленное тело. Слёзы на глазах. И никакого оружия, кроме ножа, который Джеремайя так ловко воткнул в один из жизненно важных органов.
Что же она хотела сделать? Использовать какую-нибудь хитрую магию? Джеремайя задумался. Она потянулась к его груди… или к шее… Потом он нанёс удар. А Криссида… схватилась за что-то. Она просто хотела сорвать… Джеремайя посмотрел на свою грудь, на цепочку, которая раньше таилась под одеждой.
Это невозможно. Незабудка… Подвеска памяти. Но чьей? Зачем Джеремайя надел её? Если только…
Свет погас. А через долю секунды загорелся. Чтобы снова погаснуть. Но лишь на долю секунды. Генератор барахлил. Мигающий свет – единственное, на что хватало его возможностей. И всё же это было лучше, чем тьма.
Джеремайя подошёл к зеркальной стене. Свет мигал слишком часто. Но даже доли секунды хватило, чтобы он увидел.
Человек, который мелькнул в отражении, мало походил на Джеремайю. Высокий, темноволосый, весьма обаятельный мужчина тридцати семи лет. Он уже несколько дней не брился, однако щетина ему определённо шла. Одежда его была простой и очень грязной. А карие глаза… В них было столько тепла и доброты… и боли.