– Так это не ты устроил Ужасную Ночь? – растерялась Корнелия.
– Каким образом? – развёл он руками, и тёмный туман повторил его движения. – Я же прозябал в Пустоте, а там с этим строго. Было не понять, лежу я или сижу, что уж о другом говорить.
– Тогда как ты выбрался? – нахмурилась Мириам.
– Скажу, если отдадите мне то, что прошу, – Темынь протянул руки, и мы разом отступили. Корнелия набрала побольше воздуха в грудь. – Не поможет, и ты прекрасно это знаешь.
– Что… – Чонёль сглотнул. – Что ты хочешь от нас получить?
– Хватит делать вид, что у вас есть выбор! Вам от меня не скрыться. Я буду наступать вам на пятки всякий раз, когда вы попытаетесь сбежать. В конце концов, зачем нам друг друга мучить? Эти догонялки, неважно сейчас или годы спустя, всё равно закончатся вашей смертью.
– Ты хочешь, чтобы мы смирились? – задумался Наби. Я вздрогнул. Этот парень мог слышать Темынь не хуже меня. Успокаивало, что любое касание сулило ему новой седой прядью, а тронувшему его смельчаку бурей неприятных эмоций. Потому – я едва сдержал улыбку – навряд ли кто-то захочет «застарить» его до неприличия и получить при этом нервное расстройство. – То есть ты обретёшь это что-то, только если мы покоримся?
– Хотите вечность страдать? – вспылил он, и туман вспорхнул, будто языки пламени, что недавно меня обвивало. Сердце перестало биться, и мне показалось, что я больше не могу. Просто ничего не могу. – Я это в лёгкую устрою.
Темынь ступил к нам и угодил в ловушку, узорчатый круг. Лейн бросился чертить второй, который обязательно должен был появиться, как демон зайдёт в первый. И оба нужно завершить, иначе при особом рвении заложник освободится. Всего их должно быть девять, девять чётких замкнутых линий, отделяющих нас от нечисти, но рисовать их полагалось, когда она попадётся и рукой того, кто начертил первый, иначе связь охотника и жертвы теряется.
Темынь извивался рядом с ним, но пока не мог справиться с преградой. Если не поторопимся, точно выберется. Мириам сидела в инвалидном кресле рядом со мной и держала зажигалку на случай, если он нападёт и придётся на время его прогнать. Облупившимися ногтями она мучила колёсико, отчего получалось щёлканье, похожее на отсчёт. Можно подумать, часы тикают.
Корнелия подготавливала голос для самого мощного крика, который могла себе позволить. Тем не менее, она не забывала коситься на нашего злейшего врага и кидать в его сторону наглые смешки.
Чонёль метался по теням, разыскивал пути отступления. Он бросил мельтешить, заслышав недобрый лепет демона, и вытащил из карманов мелкие склянки.
– Что это? – скользнул я по ним взглядом.
– Дикие тени, –отозвался он. – Отловил парочку! Изучил их на досуге, мало ли когда встретятся! Надо бы знать, как с ними себя вести.
– Чем они помогут? Разве можно их в наш мир?
– Если Темынь выберется из первого круга, я закину их во второй, – кивнул он на Лейна, и я заметил, что тот принялся за третий рисунок. – Они накинутся на него. Вдруг задержат. Хотя насчёт «можно» …– он виновато умолк. – Не уверен…но попытаться-то стоит!
Темынь поднял песок, и изображение первого круга едва затёрлось.
Ещё раз.
Потом ещё.
С большими усилиями, но он шагнул во второй. Так вечность рисовать можно!
– Он прорвался, – предупредил я тех, кто не видел.
Лейн чертил четвёртый знак, и тенеходец швырнул склянки, одну за другой, в третий круг, отгораживавший художника от демона. Дикие тени поднялись с земли и заплясали по линиям. Набросились на туман и стали его глодать. Он менялся в размерах, изгибался и шипел.
– До чего зубастые, – проворчал Чонёль, потирая укушенные руки. – Вот доберутся до него, обглодают до косточек! Если они у него имеются.
Мелкие дикари начали растворяться. Теням нужен свет, а вот тьма способна сама их поглотить. Песчаная буря, да и пустотный туман лишили их солнца, обратили улицу в серость, почти черноту.
Темынь шагнул в третий круг, раздавив последние дикие тени, слегка наклонился и потянулся к Лейну.
– Приставучий какой! – Корнелия приподняла листок и кивнула Мириам. Та чиркнула колёсико зажигалки. – Пусть это и не запечатает тебя до конца, но хотя бы даст нам форы! – она вцепилась мне в плечо и закричала, пытаясь вспомнить всё хорошее, что было в её жизни. Светлые потоки звуков хлынули из её рта и подхватили горящий рисунок.