– Зачем им? А если и захотят, им маяк нужен, как и нам. Ты же не сам туда попадаешь? Через меня. Вот им так же надо!
– Ты и их маяк?
Лейн, притаившийся в углу, начал мычать. Больше походило на песенку, чем на ругань. Хотя я на его месте нас скорее бы именно послал.
– Правильно! – победоносно выдохнул Чонёль, сумел-таки спрятать огромный чемодан. – Давай нашу! Провокационную!
– Ты давно здесь ошиваешься? – удивило меня их побратимство.
– Чаще, чем дома, – плюхнулся он на стул.
– Его родители знают?
– Ме-ме-ме! Родители то, родители сё! Ничьи родители не знают. Нечего тут сопли разводить! А если уж совсем без этого не можешь, так пожалуйста, вот тебе моё разъяснение – Лейн нас пригласил. Да, Лейн? Кто-то ведь должен охранять тебя от страшного и противного Темыни? – засюсюкал он.
Лейн в углу замычал.
– Неправильно это, – сказал я.
– Раньше ты радовался, когда я у тебя дома бывал. Помнишь? Тоже так хотел. А сейчас мораль мне читаешь? Что, по-твоему, я должен делать? – заворчал он. – Решать бесполезные задачки в душной комнатёнке? Зачем мне это?
– Светлое будущее и всё такое. Как говорит моя мама, в мире миллиарды людей, на всех его не хватает.
– Мне побоку вся эта борьба за место под солнцем, – Чонёль постучал себе по груди. – Я же вытащил счастливый билет, когда родился в Ужасную Ночь. И ты тоже, кстати. Не знаю, чем ты недоволен. Тем, что лучше других?
– Мама говорит, что человек – существо коллективное. Он счастлив, когда вливается в общество, а не выделяется из него.
– Послушай-ка меня, – он перестал вертеться в кои-то веки. – Я побывал в таких местах, которые тебе и не снились, добравшись до них за пару секунд. Ел, пил, видел то, о чём ты и не догадываешься. И всё потому что везде – слышишь меня, твой аппарат не мешает? – везде есть тени. Я волен быть где захочу и делать что захочу, – он откинулся на спинку стула и положил ноги на стол. – Почему я должен забывать об этом? Почему я должен быть обычным, когда это не так? В угоду чего? Я самый известный человек в своей стране. Я кормилец своей семьи. Всё-о-о, – он не без гордости провёл перед собой рукой, – что мой отец сейчас имеет, он заработал благодаря моему имени. И спрашивать я ни у кого ничего не должен. Даже наоборот. Если уж мой папаша хочет навариваться на моём рождении, будет молчать или говорить, когда захочу.
– А мама?
– Тоже бы молчала, если бы была жива.
– Но у тебя же вроде оба родителя?
– Да, были. Сейчас снова один, – он задумался на секунду, а затем вскочил: – Пойду выпущу твою старушку, а ты пока сгоняй за едой, хорошо? Не тормози! – легонько толкнул он меня.
Я кивнул и наклонился к сумке.
– Что ты делаешь? – остановил меня Чонёль. – Не деньги ли хочешь достать? Собрался еду покупать? Чушь какая! Мы же в гостях! Сходи на кухню и поройся в холодильнике. Сейчас дома один Лейн. Временами заходит соседка, проверить, всё ли хорошо, так что не попадись. Не тушуйся! Лейн, скажи, что можно! – Лейн промычал на свой лад что-то похожее на одобрение. – Мы с ним с детства знакомы, – успокоил меня Чонёль. – Не волнуйся ты, маменькина радость! – он потрепал меня по щеке и похлопал по плечу.
Я ждал, что он скажет, поскольку он увещательно погрозил пальцем, но Чонёль провалился в тень и оставил меня в недоумении. Не зная как поступить, по совести или возможностям, – есть хотелось и мне – я бессмысленно пялился на место у стены, где в прошлый раз стояла клетка с крысой.
Из тёмного угла выкатила машинка. Жужжа и потрескивая, она гнала до тех пор, пока не врезалась мне в ногу. К кузову крепилась карточка. «Бутерброд с арахисовым маслом» сообщала она.
– Тоже хочешь перекусить? – Из угла раздалось мычание. – И нам можно? Правда?
Печальный вздох Лейна заставил меня почувствовать себя дураком.
Я выглянул в коридор, проверяя на всякий пожарный, нет ли кого, выскользнул из комнаты и прокрался к холодильнику. Достал молоко – в горле от волнения пересохло – и несколько бутербродов странной формы. Осмелел настолько, что взял тарелку из шкафчика над булькающей раковиной, и наложил закусок, сделанных на быструю руку. Так унести получится больше.