Среди райской идиллии я услышал барабан. Дробь была тихой и мягкой, и я едва почувствовал, как серебристая нить из глухих ударов подтолкнула меня к музыканту. Шаг, ещё один.
– Эй! Эй! – раздалось за спиной. – Сюда давай!
Меня словно дубиной приложили, и чары разрушились.
Чонёль выбирался из люка. Неподалёку от него переминалась с ноги на ногу высокая плотного сложения девушка.
– Звоноух, – уголок её ярко-накрашенных губ дёрнулся.
– Королева? Королева Крика? – предположил я.
– Чудесненько. Поворчали, но всё же почитали мои записи, – Чонёль на радостях тронул плечо Королевы, и она лёгким взмахом руки стряхнула его касание.
Я еле выпроводил его за последним чудесным ребёнком. Шастать один по катакомбам тенеходец отказывался наотрез. Ему показалось, якобы кто-то следил за ними и, что ужаснее, стёр путеводные стрелки, которые он нарисовал.
Пока Чонёль собирался с духом и медленно, ступенька за ступенькой, погружался в прохладу лабиринтов, Корнелия объяснила, что они заблудились и выбрались лишь потому, что странные шаги гнали их к нужному люку. Сошло бы за помощь, если бы спаситель не скрывался.
По пути в «Одинокую ногу» мы не говорили друг с другом. На ум пришло несколько вопросов, но я не был уверен, с какого начинать, да и стоило ли. Корнелия обогнала меня и вышагивала, превратив улицу в аттракцион, который она оценивала: нужен он ей или нет? Однако выбора не было, до поры до времени придётся оставаться здесь.
Тихая барабанная дробь заставила немного поменять планы. Кончик серебристой нити заплясал на уровне глаз.
– Ты не против, – нарушил я наше молчание, – если мы зайдём кое-куда? Недолго, обещаю.
Она согласилась без раздумий, воодушевлённо, и пожалела об этом сразу, как мы добрались до места.
– Вот ведь! Ты куда меня притащил? – сцапала она меня за локоть. Вдоль сузившейся дороги сидели люди. Немытые, в обносках, одни держали картонки с жалобными историями и трясли ими перед редким прохожим, вторые протягивали старые чаши, чтобы разжиться мелочью, третьи плакали и стонали, нагоняя тоски. – Валим скорее!
Не знаю почему, редко испытывал такую одержимость, но мне до безумия хотелось найти источник той мелодии. Я освободился от цепких пальцев Королевы и начал пробираться вглубь нищих задворок. Вдалеке виднелся тупик, и я не на шутку испугался, не придётся ли идти до самой стены, через всю эту грязь и вонь, или же вернуться назад, так и не найдя музыканта-чаровника, однако остановился, когда рядом со мной кто-то игриво ударил по барабану.
– Подайте! Пожалуйста! Подайте! – Отовсюду люди тянули руки и хватались за мою одежду. – Подайте, – раздалось среди общего гомона, и что-то необычное послышалось в этом голосе.
Калеченый сидел у стены, придавленный с боков другими попрошайками. Его голова была перевязана, глаза закрыты.
– Больным притворяется, – Корнелия не смогла остаться в стороне. – Какой... – она помрачнела, – бесстыжий! Кто-то действительно не видит, а этому лишь бы на жалость подавить! Смотри, вроде нашего возраста, а уже людей обманывает. Только погляди! Сколько их таких здесь! Ужас, – огляделась она. – Его искал? – я пригляделся и не увидел возле него барабана. Не тот. – Эй-эй! – схватила она меня за руку, когда я потянулся к заднему карману штанов за кошельком. – Ты что?
В чашу бедолаги с тяжестью камня упала монета. Нищие в ту же секунду окружили нас. Я спрятал деньги, но они тормошили меня, просили и с ними поделиться.
– Доволен? – расталкивала их Корнелия. – Теперь не отвяжутся!
Тот же слепой, над которым мы сжалились, вцепился в мою футболку и благодарил без остановки, но по сути тряс и не давал уйти.
– Жить надоело! – прикрикнула Корнелия.
Шаловливые потоки звуков пронеслись мимо меня, слепя красно-чёрными переливами, и врезались в приставал. Атаковавшие мольбами люди повалились один за другим, не поняв толком, что случилось. Корнелия поправила волосы и злобно глянула как на поверженных, так и не тронутых её таинственным голосом. Они испуганно попятились к своим местам, освобождая нам путь.