Королева остановилась.
– Глянь! Точно он! – прошипела она. – Спит себе спокойненько! Мелкий гадёныш!
Она склонилась, но слепец застал нас врасплох. В мгновении ока он перекатился на бок и вскочил. Корнелия навалилась на него, и он выскользнул подобно вертлявой рыбёшке.
Наглец вилял туда-сюда, и вроде бы ему было забавно, пока он не наткнулся на меня. Здесь он вздрогнул, словно не ожидал, хотя всё время я стоял неподалёку и в любой момент мог помочь Корнелии.
– Попался! – она хохотнула, схватив его за шиворот рубахи. – Верни наши деньги!
– Что вам нужно? Не понимаю, – залепетал он.
– Верни, – сжала его челюсть Корнелия, – и я над тобой сжалюсь.
Длинные ногти впились в худые щёки. На бледной коже образовались ранки, и из них засочилась кровь.
– Держи-держи! – достал он кошелёк из широких штанов.
Корнелия взяла его двумя пальцами, не забыв скорчиться от отвращения, и кинула мне. Стоило ей отпустить слепого, он повалился к моим ногам, вцепился в них и начал причитать:
– Дай ещё немножечко! Ну, пожалуйста! Совсем немного.
– Да отстань уже, – легонько пнула его Корнелия. От тычка тщедушное тельце повалилось, но секунду спустя он сидел на коленях, продолжая нашёптывать мольбы. – Как пристанут, так не отвяжутся! – Рубашка почти сваливалась с него, показывая спину. – Ничего себе! – Корнелия поймала мой взгляд. – У нас в цирке работал одно время такой. Сбежал, но чего ему это стоило! Он рассказывал нам всякое. Ну, знаешь… Когда они сбегают, – мотнула она головой в его сторону, – и их ловят. Не везде так, но бывает. Первый раз кнут или палки, – она приподняла ворот сползавшей рубашки, чтобы мне было лучше видно. Парень нисколько не сопротивлялся, молча касался лбом изгаженного пола. Спину бороздили уродливые рубцы. – Если они сбегают во второй раз, – она потянула за его рукава и стала осматривать руки, отбросив брезгливость. – Да… Второй раз, – она указала на левую, – обычно уродуют, – я глянул на кисть – мизинец был отрублен. – Этому повезло, – отпустила она его.
– А если они сбегают в третий раз?
Слепой не отдал украденные деньги, значит, для чего-то их копил. Он и сейчас так усердно вымаливал мелочь, что я ненароком подумал, уж не попытается ли он удрать.
– Ну, насколько я слышала, – Корнелия пригладила выбившиеся волосы, – им перерезали сухожилия на ногах. Таких и люди больше жалеют, и убежать они не смогут.
Я снова полез за деньгами.
– Прекрати! – шлёпнула она по моим рукам. – Сколько можно? Его всё равно поймают. Если два прошлых раза ничего не вышло, не вижу причин, по которым сейчас у него что-то получится. Пошли…– она возвращалась к окну, но обернулась. – Ты в своём уме? Отчего же не всех?
Я поднял его, отряхнул и позволил опереться на свою руку.
От парня несло так, что у меня слёзы потекли. Старался не смотреть, но заметил мельком беловатые грязные пряди в волосах. От мысли, что это птичий помёт, меня замутило.
Я довёл его до окна, через которое мы забрались, и помог выбраться на улицу.
– Теперь иди своей дорогой, – обратилась к нему Корнелия, когда мы отошли от стойников на приличное расстояние. – Кыш, тупица! Брысь! – Он жался ко мне, обнимал за руку и всё дальше сторонился Корнелии. «Хозяин, – нашёптывал он. – Спасай!» – А! – завопила вдруг она. – За деньгами-то следи! – Я дотронулся до кармана – половина кошелька была вытащена. – Грязный пройдоха! – схватила воришку Корнелия. – Открой пошире свои наглые глазёнки и беги, – она попыталась раздвинуть его веки. – Беги, не останавливаясь! Он нам врёт! – повторяла она. – Я таких целую кучу видела! На идиотах, вроде тебя, наживается! – она отогнала нищего пинком, и он остался стоять в стороне, съёжившийся и взлохмаченный. – Не ведись! Выпроводи его и вернёмся в «Одинокую ногу»! Мы и так ему помогли. Что ты сделаешь? Потащишь его с собой?
– Вдруг он и, правда, слепой? – пусть я пока и не прогнал его, меня уже мучила совесть. Пока другие смиренно спали там, в полуразрушенных подвалах, он старался из них выбраться. И какой ценой!
Корнелия свирепо посмотрела на меня и прикусила нижнюю губу. Видно было, что ей хотелось вопить изо всех сил, она раскраснелась, раздражённая моей нерешительностью бросить лишний, неоткуда взявшийся груз, но вместо крика она выдохнула и разочарованно мотнула головой.