Мама проверила, везде ли разложила свои копёнки сена, и с победоносным выражением лица удалилась из комнаты. Я поспешил запереть за ней.
В руках снова оказалась папка.
После кодового имени сообщалась дата рождения, из которой следовало, что Малиша действительно была "чудесным" ребёнком. Место жительства: Сплит. Имелись родители, оба живы. В графе братья/сёстры – жирный прочерк.
Я полистал следующую папку.
«Корнелия Прасковская. Фотографии прилагаются, – я рассмотрел снимок, прицепленный скрепкой к одной из бумаг. Красные волосы тянулись вниз, куда-то за пределы фотографии. Яркие губы искривились, предупреждая о скором крике. Глаза карамельного цвета гневно пожирали фотографа. Стопочка снимков не впечатлила, и я продолжил чтение. – Кодовое имя: Королева Крика".
Дата рождения та же. Место жительства: цирк. В графе братья/сёстры – прочерк.
До третьей папки дело не дошло – в окно врезался камень. За ним второй, угодил в раму. Я полез к окну, но выглянуть на улицу не успел – в дверь постучали. Уже шёл открывать, когда в неё постучали снова, более навязчиво, чем требовалось.
– Что у тебя там за шум? – прокричала с кухни мама. В дверь забарабанили, задёргалась ручка. – Глеб? – Шум у двери внезапно угас, и в щель между ней и полом проскользнула записка. «Выйди а то кто та пастрадаит». – Глеб? – мама тихонько постучала, и я отодвинул задвижку. – Ты чего не отвечаешь? Что тут творится?
Из страха я мог бы попросить её закрыться на все замки, но мне больше не было страшно. Из любопытства я мог бы спросить, что именно она услышала, но мне не было любопытно. От злости я мог бы затопать ногами, разорвать записку и выбросить её. Как посмел кто-то вломиться ко мне в дом и угрожать?! Но во мне не было и злости.
– Ничего, – я поднял листок и спрятал его в карман. – Мне нужно выйти ненадолго.
– Не выдумывай, – она встала в дверном проёме. – Мы же об этом говорили. Пока не станет более-менее понятно, что там с Малишей, отсюда ни ногой! Понял?
Я с лёгкостью проскользнул у неё под рукой, когда она попыталась поймать меня, ступил за порог и замер, сам не зная почему. Будто тело вдруг превратилось в вещь, и сколько бы я ни старался, ожить оно не могло. По груди пришёлся сильный удар, и стены комнаты заглотили меня обратно.
Пока я приходил в себя, мама заперла дверь.
– Давно мы этого не делали. И вот опять вынуждаешь? В тебя словно бес вселился! Все будет хорошо! Я придумаю, как нам лучше поступить.
Удаляющиеся шаги звучали твёрдо и решительно. Не успели они затихнуть, как в окно полетел камень. Я на цыпочках пересёк комнату, словно боялся спугнуть наглеца, и через стол полез к подоконнику, сметая с пути всё, что попадалось. Никого странного взгляд не выделял – пара прохожих да несколько машин. Минута-две. Упустил.
Я опёрся на подоконник, и руку зажгло. Боль отдавалась горечью во рту и вперемешку с вонью от оберегов ударила в голову. Шум города сдавил виски, желудок скрутило. Нагрелись и затрещали жучки в ушах. Я проглотил остатки таблеток и прилёг. Появилось ощущение, что меня в крапиву закатали. Не иначе как аллергия на намешанную в мешочках траву. Хватило одного касания, чтобы моя теория подтвердилась. Линейкой я выцарапал из-под кровати мешочки и сгрёб их в дальний угол. Теперь лежалось спокойно.
Последовал новый обстрел камнями, и в этот раз стекло треснуло. "Почему ты прячешься? – полетел шёпот. – Кто-то может пострадать. Знаю, ты меня слышишь".
Чтобы открыть окно, пришлось смести обереги с подоконника первым, что попалось под руку.
Недолго думая, я спрыгнул на пешеходную тропу возле дома и вполне заслуженно получил ссадины на колене.
Никого, кто ждал бы меня. Я достал из кармана записку и пробежался по ней ещё раз. Что за странная необходимость сначала звать, а затем удирать. Мы же не в прядки играем.
Я проковылял к главной дороге и сел на тротуар. Решил немного подождать, а после вернуться домой и получить заслуженный нагоняй.
«Это чудо-ребёнок?» «Сфотографируй меня на его фоне!» «Как думаешь, можно к нему подойти?» «Хе-хе, чего это он?» «Смотри, как грустит по Малише! Бедняжка… Прямо как в моём фанфике, помнишь? Я давала почитать…»