– У меня выбора не было.
Уж слишком она обо мне хорошего мнения.
– Был, – хитро прищурилась она. – Есть выбор или нет, часто зависит от тебя самого. Что-то подсказывает мне, он и съесть тебя пытался. Напуганные или озлобленные демоны на всех без разбору кидаются. Уже из одного этого исходя, можно ведь было и не отпускать его, а просто убить. – Меня передёрнуло. – Думал ли ты об этом? Сомневаюсь. А вот охотники, что здесь живут, узнали бы, что надо, да и прихлопнули бы. Так что не волнуйся, человечности в тебе больше в любом случае. И выбор, который ты сделал недавно за стенами Измены – Я подался вперёд, готовый бежать от неё. Машинально, ведь бежать на самом деле было некуда. Она положила ссохшуюся руку мне на плечи. – Знаю я, знаю. Думаешь, я в этом городе сплю да детишек пугаю? Скажу тебе по секрету, иногда спасение становится проклятьем, которое следует за тобой до самого гроба. И я в некоторой степени даже рада, что ты передумал, хотя это ничем хорошим и не сулит.
Она замолчала и снова уставилась на небо.
– Знаете, Наби до сих пор не отошёл, – сказал я. Продолжать разговор о себе было неловко. Получалась, что я жалуюсь, а мне не хотелось оставлять такого впечатления. – Другие уже очухались, заняты своими делами. Сами же требуют единства чудесных, а на него плюют с высокой колокольни. А он день носа не кажет из своего укрытия. По крайней мере, на глаза нам не попадается.
– Наби, как и его способности требует трепетного отношения. Характер у него, конечно, не сахар, но без помощи ему никак. Будущее его пугает может даже больше, чем остальных. В этом он чу-уточку, – собирательница приблизила указательный палец к большому, показывая эту самую чуточку, – похож на тебя. Видимо, почуял это и прилип. Так уж прописано ему по природе. За ним нужен глаз да глаз, сам он почти ничего не может, если говорить о повседневной жизни. У его сил всегда должен быть «хозяин», без него Наби увянет. Он справлялся сам, чудом, из рук вон плохо. Не приди вы, так бы и помер. Не здесь, так в пустыне при удачном побеге, что навряд ли, конечно.
– Туго ему пришлось в Измене, – я на себе испытал влияние здешней защиты и не мог представить, чтобы кто-то мучился с ней всю свою жизнь. – Мы всего несколько дней, а уже голова кругом идёт. Одни травы чего стоят!
– Ему такое никогда не мешало, – сказала она. – Всё дело в том, что ваши силы идут от демонической сути, его же всегда считались даром богов.
– И что же он умеет?
– Раз он не поделился с вами, то я тем более не должна говорить. – Собирательница потянулась к мешку с вещами и достала из него потрёпанный барабан. – Он очень любит стучать по нему. Для меня обычный шум, но ему от этого легче. Сейчас погоди, как раз где-то была, – она наклонилась набок и вырвала из-под зада огромную картонку, из которой сложила коробку. В неё собирательница спрятала барабан..
– Не видел его при Наби, – я поднялся через силу, собираясь в берлогу.
– Он обычно прячет его, когда кто-то проходит по нижним улицам. Как-то раз барабан сломали. То ли игра раздражала, то ли настроение у кого-то было плохое. Еле тогда удалось залатать.
Я с благодарностью принял коробку и теми же окольными путями, какими забрёл сюда, вернулся в берлогу. Не его ли игра призывала меня ранее? После того, как Наби присоединился к нам, барабана больше не было слышно.
– Наби, – с порога сказал я, – у меня для тебя подношение. Да ещё какое!
Попрошайка не вылез. На уговоры тоже не поддавался. Тогда я поставил коробку перед кроватью, открыл её и постучал по барабану, как умел. Здесь Наби заёрзал, затем вовсе вынырнул из укрытия и отобрал у меня своё сокровище. Он не стал барабанить, просто поставил его, а сам сел рядом и принялся ощупывать.
– Ты у нас музыкант? – недоверчиво ухмыльнулась Корнелия.
Наби касался барабана, словно хрупкого стекла, и не обращал на неё внимания. Меня же больше волновал другой вопрос:
– Что ты ещё умеешь?
Он почесал впалую щёку, и сделал это явно для того, чтобы потянуть время. Сказать или нет – отразилось на его бинтованном лице.