Н.А. Лейкин
В Крещенский сочельник
Крещенский сочельник. В церквах освятили воду. Купец Однодворов и супруга его вернулись из церкви и принесли с собой целый полштоф освященной воды.
– Ну, сподобил Господь!.. – сказал купец. – Ведь я до воды-то ни-ни… Ни Боже мой… Даже чаю не вкушал.
– И я от кофеища грешного удержалась, – отвечала жена. – А уж как тянуло! Просто ужасти. Думаю: выпью хоть черненького, по немощам моим; но как вспомнила, что бесы-то возликуют, а ангелы слезами зальются, глядя на мое малодушество, так вот меня словно кто опалил под сердце. Сейчас надо крестов богоявленских на дверях мелом наставить, – прибавила она.
– Ты обед-то вели подавать прежде, а уж кресты потом расставим… Есть до того хочу, что даже тошно.
– Нет, нет. Кресты надо прежде всего… Сначала очистим дом от бесовщины, а потом уж и за обед примемся.
– Да откуда у нас бесовщине-то было набраться?
– Как откуда? Дети маски надевали и беса тешили. А уж если его тешат – он тут, он радуется. Сама я под Новый год гадала; и воск лила, и бумагу жгла, – а это тоже бесу потеха. Значит, дом наш нечистый и его надо освятить крестом. Где мел? Дети! Сыщите мне мел!
– Да вели ты подавать хоть мне-то щи!
– А вот только у детей маски отниму да под плитой сожгу. Ребятишки! Где у вас маски? Давайте сюда.
– Мы, мамашенька, их до будущих святок…
– Нет, нет… Все под плиту. Не желаю я, чтоб дом наш харями погаными осквернялся.
Дети заревели.
– Цыц! – крикнул отец. – А то я, голодный, всех как Сидоровых коз перепорю!
– Оставьте нам хоть арапскую-то маску…
– Где у меня ремень? Где у меня подтяжки? Где веревка?
Мальчик принес маски. Мать схватила их и потащила в печку. Вернувшись, она стала ходить по комнатам и ставить на дверях мелом кресты. Отец бродил сзади и потирал желудок.
– Что у нас сегодня к обеду? – спрашивал он.
– Да уж известное дело, что в сочельник бывает… Лишь бы как-нибудь поесть… на то он и сочельник. Святые-то, вон, акридами да диким медом питались. Суп грибной будет.
– Суп грибной – это хорошо. Послушай… Кресты можно расставить и после обеда. Вели ты подавать на стол. Видишь ли, даже слюна бьет – вот как есть хочется.
– Погоди. Не умрешь. Сначала изгоним беса, а потом и за обед…
– Ну, делай, как знаешь, а я буду водку пить и рыжиками закусывать. Что у нас еще к обеду, кроме грибного супу?
– Да уж известно, что в постные дни. Надо воздерживаться. В постные дни разносолов не бывает. Пирогов с груздями и с кашей велела испечь.
Купец выпил рюмку водки, прожевывал рыжик и говорил:
– Пирог с груздем и кашей я даже обожаю. У тебя там в буфете кочанная капуста была… Дай-ко мне ключ…
Я достану.
– Эдакое нетерпение! Дай кресты-то расставить…
– Да ты, может быть, еще на чердак пойдешь кресты расставлять?
– А ты думал как? И на чердаке надо поставить крест, чтоб беса выгнать. Ведь мы на чердак-то за бельем ходим. Ну что за радость, если нечистая сила нас пугать будет? Черкни-ка ты мелком вон на том косяке – ты повыше меня. Мне не достать.
– Матушка! Руки не действуют. Я совсем ослаб, не евши. Так что же у нас еще-то к обеду будет?
– Да уж известно, что в сочельник многого не стряпают. Так, чуть-чуть… Кисель клюквенный велела сделать.
– С миндальным молоком? Это, брат, чудесно. Этим я могу до отвалу нажраться.
– Сыт будешь, а только уж известно – сочельник, пост… Быть бы живу.
– Ну а больше ничего?
– Как ничего! Аладьи будут с патокой.
– Ну, вот за это совсем мерси. За это повезу тебя завтра на набережную около Иордани прогуливаться. Вели только поскорее на стол подавать.
– Сейчас, сейчас… – отвечала жена, но вдруг вскрикнула: – Ах я дура, дура! Вот дура-то полосатая!
– Что такое? – искренно спросил муж.
– Да как же… Печем постный пирог, а сковородцы-то от скоромного масла я и забыла с кухаркой выжечь! Ну что теперь делать? Ведь после этого мы все должны оскоромиться со скоромного-то противня. Батюшки! И аладьи ведь на скоромной сковородке пекутся. Вот грех-то! Ну что тут делать?!
Купчиха стояла и разводила руками. Муж плюнул.
– Фу ты! А я думал и не ведь что… только попусту меня-то перепугала. Акулина! Подавай скорей на стол! – крикнул он кухарке.