Выбрать главу

Все перемешалось, капуцин с гречанкой, столетний дед, изображавший, должно быть, лесовика, вертелся в бешеном вихре вальса с херувимом; ведьма с распущенными косами – с шутом; монах – с гризеткой.

Кончился вальс; уставшая молодежь снова направилась в столовую, где принялась за истребление в изобилии поставленных лакомств.

Чувствовавшаяся сначала некоторая сдержанность и натянутость исчезла окончательно. Все веселились и не замечали, как шло время, как полька сменялась кадрилью, кадриль – вальсом, полькой-мазуркой, галопом. Никто и оглянуться не успел, как по приказанию радушного хозяина оркестр оборвал игру на полтакте.

– Господа! – крикнул Иваницкий, обращаясь к гостям. – Через пять минут наступит следующий, новый год. Прошу пожаловать в столовую для встречи этой минуты.

И вот снова потянулся длинный ряд замаскированных в обширную столовую, где уже, на месте недавно стоявшей убранной елки, был накрыт длинный, хорошо сервированный стол.

Гости заняли места и с замиранием сердца ожидали наступления двенадцати часов.

– С Новым годом, с новым счастьем! – горячо поздравил хозяин, высоко поднимая бокал и принимая поздравления от гостей. Столовую огласил шум оркестра.

Вино еще более придало оживления костюмированному вечеру Иваницких. По окончании ужина начались снова танцы. Молодые люди, разбившись на группы, в промежутках танцев весело болтали; произошло даже несколько объяснений в любви. Зинаида Ивановна Ивлева почти целый вечер ходила под ручку с молодым красивым человеком, замаскированным в испанский костюм, и о чем-то оживленно рассказывала, причем на ее свеженьких щечках часто вспыхивал румянец. Старуха Ивлева внимательно следила за дочерью и, по-видимому, была очень довольна ее кавалером.

– Итак, Зинаида Ивановна, – шептал молодой человек, – навек… да…

– Да… впрочем… нет… – смешалась интересная русалочка, – я не знаю… может, мама и папа не согласятся, – растерянно шептала она.

– О, я все устрою… вы позволите?

– Хорошо, хорошо! – Дальнейшую беседу их прервали звуки игривого голоса. Молодая влюбленная парочка быстро двинулась с места и смешалась в толпе танцующих пар.

Гости, кто жил неподалеку, стали разъезжаться.

– Пора, Зина; лошади готовы, – прервала разговор дочери подошедшая мать.

– Так я завтра же буду у вас, – шепнул на прощанье молодой испанец, пожимая нежную ручку интересной русалки.

– Да, да… приезжайте…

Снова знакомый возок, запряженный тройкой, подъехал к крыльцу. Семейство Ивлевых начало усаживаться.

– Как бы не сбиться с дороги, – проговорила старуха Ивлева, – вон какая метель поднялась.

Действительно, сухой снег, подгоняемый сильным ветром, лепил глаза и заметал дорогу. Отличная погода, какая стояла весь день, сменилась метелью.

– Не бойся, не собьемся… дорога здесь одна, – успокаивал ее муж. – Трогай с Богом! – приказал он кучеру.

Возок глухо заскрипел полозьями и через минуту нырнул в совершенную темноту зимней ночи. Один лишь ветер временами яростно накидывался, как бы желая перевернуть возок; но экипаж был тяжел и крепок.

IV

Как ни храбрилась Марья Ивановна, но когда раздался едва донесшийся до нее крик петуха, возвестивший, что полночь наступила, сердечко молодой девушки невольно вздрогнуло, когда она, захватив с собою две свечи и зеркало, накинув на плечи теплое пальто на беличьем меху, начала пробираться по едва заметной тропинке по направлению к бане.

Едва попав ключом в замочную скважину, Марья Ивановна вошла сначала в темные двери, а затем нащупала дверь и в предбаннике жарко натопленной бани. По стене черкнула спичка. Комнату осветил сначала едва заметный голубоватый огонек зажженной серной спички, а затем и свет стеариновой свечи. Молодая девушка осмотрелась и невольно снова вздрогнула. Чувство робости и одиночества охватило ее. Заперев наружные двери, Марья Ивановна бросила свою шубку на стоявший широкий диванчик и зажгла вторую свечу. Ей вдруг сделалось холодно. Одна, на берегу реки, в бане… В ее воображении вдруг воскресли рассказы старой няни, которыми та постоянно занимала во время длинных зимних вечеров всех детей. Марье Ивановне в эту минуту, словно живые, представились волшебные сказочные принцы, скакавшие на фантастических конях в тридевятое царство, в двенадцатое государство; длинной вереницей промелькнули перед нею всевозможные ведьмы, утопленники, кикиморы, грешники, изобильно фигурировавшие в этих рассказах. Безотчетный страх напал на Марью Ивановну, боявшуюся заглянуть в поставленное на столе зеркало. Ее снова начала бить лихорадка; она чувствовала, как ветер, бушевавший на дворе, проходил в неплотно закрывавшиеся двери предбанника и обдавал ее ноги свежей струей.