Надо вам сказать, что управляющий оставил лошадей в новом постоялом дворе, выстроенном всего года два назад на графской земле. Этот постоялый двор снял у нас курский мещанин Никифор Зайцев – парень шустрый, дело знал, так что через год хорошо-таки обзавелся хозяйством.
Только что приехал граф к этому постоялому двору, сейчас выводят шестерик и хотят запрягать, а граф и говорит: «Нет; пусть лошади отдохнут; мне нездоровится, я переночую здесь», – вылез из кареты и прошел в чистую половину.
«Хорошо, – говорит, – принесите мою складную кровать, я останусь до утра здесь». Конечно, ослушаться приказания графа никто не посмел. Камердинер, живою рукою, соорудил ему постель, и граф, не пивши даже чая, расположился на покой.
Управляющий распорядился, чтобы никого из приезжих в постоялый не принимать, и даже расставил караульных, чтобы, Боже сохрани, кто не обеспокоил заболевшего важного владельца.
Все притихло, даже цепных собак отвели в хутор, чтобы не брехали ночью. Огней не зажигали. Известно, управляющий хотел выказать свое усердие перед хозяином.
Только, так, немного спустя после вторых петухов, граф кличет к себе своего камердинера и приказывает ему лечь около него. Камердинер – сейчас подушку под мышку, пальто в руку – и марш в чистую комнату к графу.
Почитай снедать[141] уже пора, когда проснулся граф и приказал запрягать.
«Вы, – говорит управляющему, – останьтесь здесь до моего возвращения, а я поеду в город», – сел и чуть не сломя голову теми же ходами да обратно. Приехал в город и прямо к городничему. «Так и так, – говорит, – ехал я в имение; в дороге заболел и остановился ночевать в постоялом дворе, выстроенном на моей земле. Только, – говорит, – успел напиться чаю, сон меня и начал клонить. Я лег, – говорит, – и, может, минут через пять соснул. Вдруг…» – Петр Иванович Нечипуренко покосился на печь, Яков Иванович в свою очередь подозрительно взглянул по тому же направлению; но тревога обоих оказалась ложною. Сытый кот хозяина, неслышно переступая своими бархатными лапами, вспрыгнул на близ стоявшее кресло и, поджав под себя передние ноги, препокойно улегся, по-видимому нисколько не интересуясь рассказом Петра Ивановича.
– Вдруг, – продолжал Нечипуренко, – является ко мне молодой человек с перерезанным горлом, в зелененьком сюртучке с барашковой опушкой.
Яков Иванович Груздев, при последних словах Нечипуренки, нервно пересунулся на своем насиженном кресле. История для него начинала быть интересной.
– «Граф, – говорит, – похорони меня».
Граф открыл глаза; смотрит – нет ничего; перевернулся на другой бок и снова заснул… а зелененький сюртучок тут как тут и снова свое: «Граф, похорони меня».
Тут уж граф не выдержал, приподнялся на локоть… смотрит… Зелененький сюртучок, как живой, стоит перед ним.
«Где же ты находишься?» – спрашивает граф мертвеца.
«А вот, – отвечает зарезанный, – под этой печкой, целый год уже лежу без погребения», – после чего призрак снова исчез.
Долго ли, коротко ли, а зелененький сюртучок снова предстал.
«Граф, – говорит снова, – чего хочешь – того и проси от меня, только исполни, – говорит, – мою просьбу – похорони». Ну, граф был не из трусливого десятка, и отвечает: «Ладно, – говорит, – я тебя похороню; но скажи, сколько мне осталось жить на свете?»
«Ты, – отвечает зелененький сюртучок, – непременно желаешь знать, изволь: от сегодняшнего дня тебе осталось жить всего десять лет», – и снова исчез.
Граф хотел заснуть – не тут-то было: и на один бок, и на другой – нет. Как вспомнит, что ему осталось всего десять лет жить, так мороз по коже и пойдет драть. Да уж зелененький сюртучок сжалился над ним, снова явился и говорит: «Вот видишь, граф: ты потребовал от меня невозможного, – говорит, – этого не надо знать; проси чего-нибудь другого; а сколько тебе жить, я не знаю».
Граф еще раз пообещал похоронить его с честью, после чего вскоре заснул, а утром, вместо того чтобы ехать к себе в имение, повернул обратно в город и поднял там всех на ноги.
Не прошло, может, и четырех часов, смотрим, графский дормез снова подкатил к постоялому двору, а за ним следом городничий и становой с понятыми.
«Позвать, – говорит граф, – сюда хозяина постоялого двора», – и прямо прошел в ту комнату, где ночевал. Тот сейчас, понятно, явился и стал около дверей.
«Что у тебя, – спрашивает уж городничий, – под печкой?»
«Ничево-с, – отвечает, – нет-с», а сам так и заколотился, как осиновый лист.