Он не был похож на друзей Ника - прыщавых, вечно жующих жвачку подростков, и будто сошёл со страниц журнала «Кул Гёрл», который втайне от мамы я покупала на деньги от школьных обедов. В них я выискивала информацию о любимых актёрах и певцах, с нервным смешком пролистывая те странички, которые касались взаимоотношений полов. Для меня всё это было ещё далеко, но, похоже, именно в тот момент впервые я сожалела, что на мне грязные джинсы и старая толстовка, и я даже отдалённо не походила на девочку, живущую в соседнем доме.
- Неприлично так рассматривать людей, тебе известно?
Я снова вспыхнула, но вместо того, чтобы как обычно отвести глаза, почувствовала в себе силы ответить.
- Мама запрещает мне разговаривать с незнакомцами.
Парень улыбнулся. На его щеках появились милые ямочки, а в глазах заплясали яркие искры.
- Окей, мама права. Я Том Картер. А ты?
- А я – нет.
Он так заразительно расхохотался, что я засмеялась вместе с ним.
- Меня зовут Вики.
- Окей, Вики, вот мы и познакомились. Позовёшь брата?
То ли от крайнего смущения, то ли по безграничной детской глупости вместо ответа я показала Тому язык и стремглав бросилась в дом.
- Вот чудо-то! – выкрикнул он мне в спину, когда я буквально взлетела по ступенькам заднего крыльца.
Это был первый раз, когда Том Картер назвал меня этим прозвищем.
По мере того, как мы росли, оно трансформировалось то в «чудо-юдо», то в «чудище», бывало, что и в «чудовище». Но всегда это звучало по-доброму и с легкой иронией.
Все летние каникулы я проводила в Сан-Франциско, наблюдая как Том и Ник играют в баскетбол на заднем дворе дома Картеров. Вскоре к ним присоединились другие мальчишки, и вот уже большая компания подростков от четырнадцати до семнадцати перемещалась по району, из одного дома к другому, от одной спортплощадки к другой, и я, так же как и в Карсон-Сити, хвостиком бегала за Николасом.
Правда, бегала не только я. Были ещё девочки, которые занимались тем же. Они смотрели за игрой парней, тыкая друг в друга локтями, когда один из них кидал взгляды в их сторону. После они совершенно мерзко хихикали. Девочки боролись за внимание каждого члена мальчишеской стаи, главным образом выделяя троих: Тома, Джека Броуди и моего брата. Борьба эта заключалась в том, чтобы как можно меньше внимания обращать на мальчиков. Мне это казалось глупым, но за неимением других занятий и вечной привычки всюду таскаться за Ником, я была вынуждена проводить с ними время.
Главной в девчачьей компании была Джулия. Она никогда не хихикала, чем заслужила моё глубокое уважение, но, по правде говоря, никогда и не относилась ко мне как к равной. Я была для неё всего лишь маленькой сестрёнкой Николаса. Для меня так было даже лучше: я не составляла конкуренцию в борьбе за внимание парней, следовательно, была безобидна.
Как я поняла в дальнейшем, мой брат сразу привлёк её внимание, о чём Джулия незамедлительно дала понять своим подругам. Никто особо не возражал – жертв и так было достаточно. Девочки подшучивали друг над другом. Если одна из них забывалась, открыто выражая заинтересованность кем-то из парней, другие её высмеивали - ревниво и зло.
В силу своего возраста я могла совершенно беспрепятственно глазеть на Тома, никто не обращал на это внимания. Всем было абсолютно наплевать на маленькую тощую пигалицу, вечно трущуюся рядом.
Глава 2
В тот год мне исполнилось четырнадцать.
Это было последнее лето Николаса и Тома перед поступлением в колледж. Своей отличной игрой в баскетбол Ник заработал себе стипендию в университете штата, так что осенью должен был уехать в Сан-Хосе. Мама оставалась одна, и на семейном совете было решено, что теперь я буду жить с ней. Для меня это была замечательная новость. Я светилась от счастья, стараясь не показывать свою радость перед отцом, чтобы ненароком не внушить папе мысль, что мне с ним некомфортно. Мама и раньше предлагала мне перебраться к ней, но мы с папой отлично уживались: оба замкнутые, оба не любители шумных компаний и долгих разговоров. Разумеется, все каникулы и праздники мы проводили вместе, попеременно то в Карсон-Сити, то в Сан-Франциско. И частенько Николас привозил с собой Тома.
Это были самые счастливые дни моей жизни: Том у нас в гостях. Почти всё время парни проводили в гараже, занимаясь с мотоциклами, которых у моего отца было аж три штуки. Правда, они были не на ходу, и мальчики занимались их починкой. Я сомневалась в успехе, но, когда к ним присоединился давний друг Николаса, Чарли, слывший отличным механиком, дела пошли как по маслу. Мотоциклы они починили, но папа категорически запретил им на них садиться, поэтому теперь парни пропадали в гараже у Чарли, бренча на гитарах и сетуя на несправедливость судьбы.
В общем, я так была рада оказаться поближе к Тому, что дочерняя любовь потихоньку сошла на нет перед ожиданием любви другого рода.
По приезду в Сан-Франциско меня постиг настоящий удар: Том поступил в Дартмут и осенью уезжал в Нью-Гемпшир. Радость за Тома, за осуществление его мечты о поступлении в один из престижнейших университетов Лиги Плюща, померкла перед горем от осознания, что через пару месяцев он окажется на другом конце страны.
Джулия, которой оставалось проучиться ещё год, была счастлива – Ник фактически оставался дома: от Сан-Хосе до Фриско - чуть меньше пятидесяти миль. У ребят всё было серьёзно, для всех Джулз и Ник были парой, и родители и с той, и с другой стороны уже в шутку называли себя родственниками.
Джулия сразу же взяла надо мной шефство, поэтому знакомство с новой школой прошло вполне удачно. Но, даже когда я стала старше, книги до сих пор оставались для меня интереснее чем дурацкое хихиканье и неуклюжий подростковый флирт. Так что вскоре меня оставили в покое, и я с удовольствием предавалась моему любимому состоянию молчаливого созерцания.
- Тебе нравится мой брат.
Мы с Джулией торчали на кухне, помогая маме с рождественским обедом, который в этом году проходил у нас. Собралась большая компания соседей и знакомых, среди которых, разумеется, были Картеры. Том впервые после поступления в университет приехал домой, и я со страшным нетерпением ожидала его прихода.
Меня мгновенно бросило в жар.
- С чего ты взяла?
Не поднимая глаз, я с остервенением набросилась на морковку, строгая её тонюсенькими ломтиками.