Начал лить дождь. Он с каждой минутой усиливался, но это ни чуть не пугало пострадавшего. Он не собирался прятаться, скрываться от дождя. Ему было всё равно: намочиться он или нет, вскроются ли раны под тяжестью мокрых бинтов или же этого не произойдет. Уильям не чувствовал ни дискомфорта, ни боли в травмированной области, но он чувствовал сильнейшую боль души. Она выла. Она стенала и разрывалась на куски.
В отчаянии Уильям бросился к груде камней и начал их расталкивать в разные стороны. Он хотел найти тех, кто остался под ними и были ему дороги. Но силы у него были уже не те… Острые выступы резали ему ладони. Руки не всегда могли поднять или оттолкнуть, поскольку скользили по мокрым булыжникам. Сам он был промокшим до нитки и не состоянии делать что-либо дальше. Уильям в бессилии упал на колени, устремив свой взгляд в серое, неприветливое небо, и дико завопил:
— Бог!!! Сделай же хоть что-нибудь!
Тут же он пал ниц, стал кричать, плакать, быть кулаками о землю. Но эти все усилия никак не сдвинули что-либо с мертвой точки. Наконец, он просто сдался. Он сдался. Горе ломало его гордость.
«А человек может довольно таки не всё, а ничего… Ничего… Ничего…»— осознал атеист.
Его крики были услышаны людьми из лагеря. Вскоре к нему послали двух крепких парней, чтобы они привели его обратно. Те послушно выполнили просьбу и долг, не смотря ни на погодную неприветливость, ни на состояние пути.
На следующий день Уильям проснулся в палатке с сильной головной болью и с вопросами, нарастающими как опухоль.
К чему я стремился? К чему так упорно шёл? Почему был так слеп? Как теперь быть? Как дальше жить? И стоит ли вообще жить?
Он вспомнил и о своих родителях, их слова, своё поведение, свои поступки, и груз на плечах утроился. Ему было очень тяжело сейчас. Его душа жаждала утешения, но нигде и никак не могла найти. Эта горечь повалила Уильяма снова на землю, снова на колени. Он плакал и каялся, просил у Господа веру, прощение и помощь, которые раньше презирал. Мольба не была многословной, но лилась из утомленного сердца.
Прошло около сорока минут и молитву раскаявшегося грешника прервали радостные крики:
— Вы должны это увидеть! Спешите сюда!
— О, это просто невероятно!
— Mas rapido! (с. исп. — Быстрее!)
Люди поспешили к указанному месту. Там вскоре собралась большая толпа. Разведав, что стряслось, кто-то смеялся, кто-то в восторге тихо лил слезы.
— Погодите! Погодите! — громким голосом пытался утихомирить хлынувшую толпу один из спасателей, который и нашёл этот предмет всеобщего удивления. — Прошу, не подходите близко! Нам нужен мистер Стивенс. Я знаю, что он должен быть где-то здесь. Кто-нибудь, помогите нам и приведите его.
Оказалось, что среди пришедших его не было, поэтому за ним послали в лагерь.
— О, мистер Стивенс! — воскликнула обрадованная находкой медсестра. Она нашла его в одной из палаток таким же, каким мы видели его в последний раз. — Мистер Стивенс, вас зовут. Вы непременно должны идти.
Лицо ее выражало огромную радость. А голос! Он свидетельствовал о великом. Сама сцена дышала свежестью и надеждой, которую так долго ждали.
Уильям тут же встал и пошел
— Мистер Стивенс уже здесь! — сказал кто-то ожидавшему его спасателю. Последний быстро отыскал его и, подойдя, сказал серьёзным и воздержанным голосом:
— Мистер Стивенс, я Роб Масер, возглавляющий команды спасателей 058. Пройдите за мной. Вы должны это увидеть.
Уильям послушно последовал за ним через всю толпу. Наконец, они добрались до перегородки, состоящей из установок с желто-черной лентой, орогодившей проход зрителям. Переступив через неё, они подошли к группе медиков, спасателей, которые упорно работали.
— Подойдите поближе, — снова обратился к Уильяму его проводник.
Подойдя, он увидел того, что не ожидал ни он и ни один человек этой местности. Перед ним одиноко торчали раскопанные дверные перекладины. Учитывая то, что члены службы спасения не находили ничего целого или живого в этих развалинах, то это диво достойно было восхищения.
Вскоре выяснилась причина усиленной и кропотливой работы медработников: они аккуратно и нежно доставали с порога бывшей двери маленькие свёртки пелёнок, которые то извивались в недовольстве, то просто, скривившись, хныкали от оказанного беспокойства. Это были выжившие малыши! Их там было девять. Всех их вытянули и оказывали им помощь. Как ни странно, но все они были целы-целешеньки и только один имел небольшую травму, которая никак не мешала бы ему жить дальше полноценной жизнью.