Ho Луисъ слышалъ уже эти самыя слова отъ всѣхъ господъ, являвшихся къ нему въ видѣ ходатаевъ Эрнестины, и поэтому слушалъ теперь жену, какъ старую и скучную музыку.
Повернувшись къ женѣ почти спиною, Луисъ глядѣлъ на дорогу и на питомникъ, гдѣ кишѣла подъ деревьями веселая толпа. Шарманки издавали рѣзкіе звуки, похожіе на голоса механическихъ птицъ. Вальсы и польки составляли аккомпаниментъ печальному женскому голосу, разсказывавшему въ каретѣ о своихъ несчастьяхъ. Луису пришло въ голову, что мѣсто свиданія было выбрано женою умышленно. Все говорило здѣсь о законной любви, подчиненной офиціальной регламентаціи. Въ первомъ ресторанѣ праздновались двѣ свадьбы, въ другомъ неподалеку еще нѣсколько; въ послѣднемъ свадебный кортежъ прыгалъ подъ звуки фортепіано, накачавшись сквернымъ виномъ. Все это вызывало у Луиса отвращеніе. Весь свѣтъ вѣнчался!.. Какіе идіоты! Сколько еще на свѣтѣ неопытныхъ людей!
Питомникъ съ веселыми свадьбами остался позади, и звуки вальсовъ доносились издалека, точно слабое колебаніе воздуха. Эрнестина не унималась, подвигаясь все ближе къ мужу.
Она жила бы спокойно, не безпокоя его, если бы не ревность. Но она ревновала его. – Да, Луисъ, смѣйся, сколько хочешь. – Она стала ревновать его годъ тому назадъ, услышавъ про его скандальныя любовныя похожденія. Она знала все – и его успѣхи за кулисами, и мимолетйыя, бурныя увлеченія разными скверными бабами, пожиравшими его состояніе. Ей сказали даже, что у него есть дѣти. Развѣ она могла оставаться спокойною при такихъ условіяхъ? Развѣ это не долгъ ея – охранять состояніе мужа, единственнаго дорогого для нея существа въ мірѣ?..
Луисъ сидѣлъ уже не спиною, а лицомъ къ женѣ, гордо и величественно. Ахъ, сеньора! Какіе скверные у васъ совѣтники! Онъ поступалъ во всемъ, какъ ему нравилось, это вѣрно, но онъ не былъ обязанъ давать кому бы то ни было отчетъ въ своихъ поступкахъ. Если же она требовала съ него отчета, то и онъ могъ потребовать того же съ нея, а… помните, сеньора! подумайте, всегда ли вы исполняли свой долгъ.
И перечисляя свои горести, которыя были ему въ сущности безразличны, и называя супружескою измѣною то, что было лишь неосторожнымъ кокетствомъ, – все это тономъ и съ жестами, напоминавшими артистовъ на сценахъ испанскаго театра и комедіи, Луисъ вглядывался ближе въ свою жену.
Какъ она похорошѣла за время разлукиіъ! Прежде это была хорошенькая, но слабая и хрупкая дѣвушка, которая приходила въ ужасъ при видѣ декольте и ни за что не желала обнажать своихъ выдающихся ключицъ. Пятилѣтняя разлука сдѣлала изъ нея очаровательную красавицу, пышную, румяную и нѣжную, какъ весенній плодъ. Жаль, что это его жена! Какія страстныя желанія возбуждала она, должно быть, въ чужихъ мужчинахъ.
– Да, сеньора. Я имѣю право дѣлать все, что желаю и не обязанъ отвѣчать за свои поступки… Вдобавокъ, когда сердце разбито, невольно стараешься развлечься, забыться, и я имѣю право на все… понимаете ли? на все, чтобы забыть, что я былъ очень несчастенъ.
Онъ былъ очарованъ своими собственными словами, но не могъ продолжать. Какая жара!
Лучи солнца проникали въ карету, и воздухъ былъ раскаленъ. Вынужденная близость въ каретѣ заставляла его поневолѣ чувствовать пріятную и сладострастную теплоту этого обаятельнаго тѣла… Какъ жаль, что эта красавица – Эрнестина!
Это была новая женщина. Онъ испытывалъ теперь такое чувство, какое зналъ только будучи женихомъ. Онъ видѣлъ себя снова въ вагонѣ курьерскаго поѣзда, унесшаго ихъ въ Парижъ много лѣтъ тому назадъ, когда они были опьянены счастьемъ и охвачены бурнымъ, страстнымъ желаніемъ.
А Эрнестина, отличавшаяся всегда умѣньемъ читать его мысли, придвигалась къ нему поближе, нѣжно и покорно, словно жертва, прося у него мученичества въ обмѣнъ за капельку любви, раскаиваясь въ своемъ прежнемъ легкомысленномъ поступкѣ, который былъ вызванъ ея неопытностью, и лаская мужа тѣмъ самымъ запахомъ духовъ, который пропитывалъ письмо и затуманивалъ его голову.
Луисъ избѣгалъ всякаго соприкосновенія съ женою и жался въ уголокъ, точно стыдливая барышня. Защитою его служило теперь только воспоминаніе о пріятеляхъ. Что сказалъ бы его другъ маркизъ, настоящій философъ, который былъ доволенъ тѣмъ, что развелся съ женою, привѣтливо раскланивался съ нею на улицѣ и цѣловалъ дѣтей, родившихся много позже развода. Вотъ это былъ настоящій мужчина. Надо было и ему положить конецъ этой нелѣпой сценѣ.