– Нѣтъ, Эрнестина, – сказалъ онъ наконецъ, обращаясь къ женѣ на «ты». – Мы никогда не сойдемся съ тобою. Я знаю тебя; всѣ вы одинаковы. Ты говоришь неправду. Продолжай итти своей дорогою, и пусть будетъ все, какъ будто мы не знаемъ другъ друга…
Но онъ не могъ говорить дальше. Жена сидѣла къ нему теперь спиною и плакала, откинувшись назадъ, а рука въ перчаткѣ просовывала платокъ подъ вуаль, чтобы вытереть слезы.
Луисъ сдѣлалъ нетерпѣливый жестъ. He проберетъ она его слезами! Но нѣтъ, она плакала искренно, отъ всей души, и слезы ея прерывались тяжелыми стонами и нервною дрожью во всемъ тѣлѣ.
Раскаявшись въ своей грубости, Луисъ приказалъ кучеру остановиться. Они были за воротами города; на дорогѣ не было видно ни одной души.
– Принеси воды… или чего – нибудь вообще. Барынѣ нехорошо.
И пока кучеръ бѣгалъ въ сосѣдній трактиръ, Луисъ пытался успокоить жену.
– Послушай, Эрнестина, перестань же плакать. Ну, ну, нечего. Это же смѣшно. Ты похожа на ребенка.
Но она не перестала еще плакать, когда вернулся кучеръ съ бутылкою воды. Въ поспѣшности онъ забылъ стаканъ.
– Все равно, пей прямо изъ бутылки.
Эрнестина взяла бутылку и. приподняла вуаль.
Мужъ хорошо видѣлъ теперь ея лицо. Оно не было намазано и напудрено, какъ въ тѣ времена, когда она выѣзжала съ нимъ въ свѣтъ. Кожа ея, привыкшая къ холодной водѣ, была свѣжа и розово-прозрачна.
Луисъ не отрывалъ глазъ отъ ея очаровательныхъ губъ, съ трудомъ охватывавшихъ горлышко бутылки. Эрнестинѣ было неудобно пить. Одна капля воды медленно катилась по круглому, очаровательному подбородку, лѣниво скользя и задерживаясь незамѣтными волосками кожи. Луисъ слѣдилъ за нею взглядомъ и наклонялся все ближе. Она должна была сейчасъ упасть… вотъ падаетъ!..
Ho капля не упала, потому что Луисъ, самъ не зная, что онъ дѣлаетъ, принялъ ее на свои губы и очутился въ объятіяхъ жены, у которой вырвался крикъ изумленія и безумной радости.
– Наконецъ то! Луисъ, дорогой!.. Я такъ и знала. Какой ты добрый!
И они страстно поцѣловались съ спокойнымъ сознаніемъ людей, которымъ незачѣмъ скрывать своей любви, не обращая никакого вниманія на жену трактирщика, принявшую бутылку обратно.
Кучеръ, не држидаясь приказаній, погналъ лошадей обратно въ Мадридъ.
– Наконецъ-то есть у насъ барыня, – шепталъ онъ, стегая лошадей. – Живѣе домой, пока баринъ не одумался.
Карета катилась по дорогѣ смѣло и торжественно, какъ колесница, а внутри нея супруги сидѣли, обнявшись, и глядѣли другъ на друга етрастными глазами. Шляпа Луиса лежала на полу кареты, и жена гладила его по головѣ и приводила въ безпорядокъ его волосы. Это было ея любимою ласкою въ медовый мѣсяцъ.
А Луисъ смѣялся, находя въ происшедшемъ особую прелесть.
– Насъ примутъ за жениха съ невѣстою. Подумаютъ, что мы уѣхали изъ Питомника, чтобы быть наединѣ, безъ назойливыхъ свидѣтелей.
Проѣзжая мимо церкви Святого Антонія, Эрнестина, прислонившаяся головою къ плечу мужа, выпрямилась.
– Посмотри, вотъ кто совершилъ чудо и соединилъ насъ. Будучи барышнею, я молилась ему, прося дать мнѣ хорошаго мужа, а теперь онъ помогъ мнѣ тѣмъ, что вернулъ мнѣ мужа.
– Нѣтъ, жизнь моя, чудо совершила ты своею красотою.
Эрнестина поколебалась немного, точно боялась говорить, но потомъ всетаки сказала съ хитрою улыбкою:
– Охъ, голубчикъ, не думай, что я далась въ обманъ. Тебя вернула мнѣ не любовь, какъ я ее понимаю, а то, что называютъ моею красотою, и желанія, которыя она возбуждаетъ въ тебѣ. Но я многое постигла въ эти годы одиночества и раздумья. Вотъ увидишь, мой дорогой. Я буду тебѣ хорошею женою, буду горячо любить тебя… Ты берешь меня, какъ любовницу, но ласкою и привязанностью я добьюсь того, что ты будешь обожать меня, какъ жену.