Петрович недоверчиво покачал головой и потер лицо, сгоняя с него улыбку. Что ни говори, а врать Витька умел, но его словесный портрет жены совсем не соответствовал действительности. Красивая, умная и сдержанная Лена была совсем не похожа на истеричную женщину, нарисованную хитроумным Витькой.
– А ко мне чего приехал? – спросил старик.
– Так ведь выгнала меня Ленка, дядь Коль! – возмутился Витька. – Даже драться кидалась, после того как нас из бани вытащили. А потом стала в позу английской королевы и говорит: «Шесть секунд на сборы, подонок, иначе я тебя в эту баню снова втисну». Так я даже не умывался и прямиком на станцию пошел…
Петрович кивнул. Последняя фраза действительно могла принадлежать Лене.
– Дядь Коль, я у тебя поживу немного, а? – жалобно попросил Витька.
– Живи, коли такое дело.
Петрович попытался встать, но племянник положил ему на плечо тяжелую руку.
– А ты чего такой хмурый сегодня? Опять Серега свой характер показывает?
Старик отмахнулся.
– Отстань!
– Он? Говори, ну?..
– Да ну вас всех!– повысил голос старик.
– Понятно, – Витька убрал руку и встал. – Ну-ка, пошли, дядь Коль, я после бани в аккурат созрел для душевного разговора.
Старик покачал головой.
– Не твоего ума это дело, Витька…
– Да ты никак боишься? – удивился племянник.
– Боюсь, – просто признался старик. – Боюсь, только не одного Сережку. Я, если ты хочешь знать, уже давно по ночам от страха просыпаюсь. Глаза открою, и не пойму что происходит: сердце колотится, всего трясет и … – старик запнулся. – Плохо мне, а от чего плохо не знаю… Душа как парализованная и, кажется, вот-вот начнет растекаться, словно жидкая грязь. И страх!.. Такой страх, Витька, у меня в душе, что весь мир мне с игольное ушко кажется.
Витька присвистнул и медленно, не отрывая от лица Петровича удивленного взгляда, сел.
– Дядь Коль, да у тебя депрессия, что ли?.. И давно такое с тобой такое происходит?
– Года четыре уже. Считай, на полгода позже, как Серега почти каждый день пить начал.
– Ты к врачу ходил?
– Зачем?
– Да ты что, маленький что ли?! Он бы тебе таблетки выписал или уколы какие-нибудь…
Петрович усмехнулся.
– Вот именно, какие-нибудь!.. Тот страх, Витька, который от самой жизни происходит, никакими таблетками не вылечишь. Поговорил я как-то с врачом, и ты знаешь, что он мне сказал? Мы, говорит, Николай Петрович, еще ни одному больному вроде вас не помогли. Все наши таблетки – вроде анальгина – боль снимут, но не вылечат. А привыкнете к ним, только хуже вам станет. Вам, говорит, что-то в своей жизни менять нужно, что бы волноваться меньше… – Старик посмотрел на племянника грустными, уставшими глазами. – Слышь, Витьк, может быть нам со Светкой в деревню уехать, а?
– От зятя бежишь?
– И сбежал бы, сбежал! – выкрикнул Петрович. – Мне что, думаешь, впервые перед жизнью голову гнуть? Да и не только о себе я думаю. Внуки подрастают, что хорошего они увидят за своим отцом-алкашом?.. Чему научатся?! Неделю назад самая младшая, Оленька, подходит, ко мне, за коленку треплет и говорит: «Дедушка Коля, забери меня отсюда. Папа говорит, что все равно нас из своего дома выгонит». – «Когда же он, – спрашиваю, – такое вам говорил?» – «А вчера ночью, – отвечает Оля. – Когда мамку на кухне бил».