— И что? — Он зло посмеивался, сощурив пьяные глазки под стеклами очков. — Я и не сомневался, говорил уже. Что дальше?
— А вот мы сейчас поедем к нему и там все решим, — сказал я. — А то мне уже надоело слушать.
— Да никуда я не поеду! — ответил он с нервическим смешком, не очень, впрочем, уверенно.
— Поедете, — сказал я.
— Да не поеду я! Иринушка, скажи ему. Он думает — все может.
— Павел Сергеевич… ну вы-то благоразумный человек. Вы же видите.
— Убийца он, убийца! — повторил он. — Хочет меня по дороге прикончить, я знаю, ему задание дано!
— Я же говорила, ему нельзя пить! — вскочила Ирина. — Просто не ожидала от вас, Павел Сергеевич!
— Он ничего не знает, — сказал я Цаплину. — Поэтому вы застанете его врасплох. И тут все-все выяснится. Ну как это бывало прежде, помните? Приезжали и все полюбовно решали.
— А он там — инкогнито? — заинтересовался Цаплин. — Как чиновник из Санкт-Петербурга? Все равно не поеду!
Я поднялся. Тут нельзя было показывать сомнений или колебаний. Дальше должно все идти неумолимо и своим чередом. И ни одного лишнего слова.
— Вы поедете с нами? — спросил я Ирину.
— Я? Зачем? Что мне там делать? — прижала она руки к груди.
— Ее зачем! — закричал, покраснев, Цаплин. — Зачем ее впутывать?.
— Как хотите, — сказал я, глядя на часы. — Собирайтесь. Я жду вас в машине.
Краем глаза я заметил, как они растерянно переглянулись. Он посерел, потом позеленел.
— Не оставляй меня, Иринушка! — сказал он плаксиво. — Ему что! Выбросит по дороге, как Пичугина, а после будет Верди играть! Ты не знаешь этих людей… — зашептал он. — И к тому же — машина! Ты совсем забыла про свою машину! Куда он ее потом денет?
Она посмотрела на него, не скрывая презрения, смешанного с чем-то наподобие материнской жалости.
— Я водку не пил, — сказал я. — Поэтому, если не возражаете, сяду за руль.
16
Она села с ним на заднее сиденье. Он секунду-другую сидел, окаменев, потом вдруг вскочил.
— Я никуда не поеду. Вы что-то задумали! Оба!
И стал выбираться из машины. Она не сдвинулась с места.
— А ты? — спросил он. — Поедешь с ним? С этим бандитом?
Я сидел за рулем, не оборачиваясь. Мотор мерно работал, разогреваясь.
— Я от всего устала! — сказала она. — Я устала выслушивать о том, какие все сволочи и какой ты агнец Божий. Я хочу посмотреть хоть один раз на Радимова вблизи, а не с экрана или с портрета. Я хочу сама разобраться.
И захлопнула дверцу. Прямо перед его носом.
— Но тогда я с тобой? — неуверенно спросил он. — Я же не могу оставить тебя одну. С этим.
— Да что ты? — протянула она. — Ну, тогда садись, мы тебя ждем.
Цаплин почти сразу заснул, положив голову на ее плечо. Несколько раз, пока мы ехали до гостиницы, я пытался поймать ее взгляд в зеркальце.
Она упорно смотрела в окно, не меняя позы. Он припал к ее плечу лбом, рот его был приоткрыт.
Дорога до гостиницы была пустынной, доехали еще быстрее, чем в прошлый раз довезли меня до театра.
Я поднялся наверх к хозяину, постучал в номер. Он не спал.
— Да-да! — звонко сказал он. — Войдите!
— Я привез его, Андрей Андреевич, — сказал я. — Он там, внизу, в машине. Поговорите с ним сами.
— Ты с ума сошел! — сказал он громким шепотом. — Ты привез его сюда?
— Я привез его к вам, — устало сказал я. — Как это бывало раньше. Ну что смотрите? Он и так все про вас знает. И разве не за этим мы сюда приехали?
— Первый раз об этом слышу! — Он даже отпрянул от меня. — Опять ты со своей наказуемой инициативой!
— Ну так что мне теперь? — разъярился я. — Силой вас? Лбами столкнуть? — Я решительно шагнул к нему.
— Хорошо, хорошо! — Он испуганно выставил руки. — Конечно, раз уж привез… Но только я тебя ни о чем не просил. Я спущусь, поздороваюсь, но там нас никто не увидит?
Он лихорадочно стал сдирать приклеенную бороду. Потом мы быстро спустились, подошли к машине. Ирина стояла к нам спиной, ссутулясь и опустив голову. Плечи ее малозаметно подрагивали.
— Это кто? — остановился Радимов. — Кто эта женщина, ты можешь мне сказать?
Она обернулась к нам, в сумраке было видно, что она плачет.
— Он умер, — сказала она.
— Кто умер? — закричал хозяин и рванулся к ней. — Кто вы такая?
Я оттолкнул его, открыл дверцу машины. Привалившееся к ней мертвое тело упало набок, так что голова с приоткрытым ртом свесилась наружу.
— Боже… — сказал он и опустился перед Цаплиным на колени.
— Я думала, он крепко спит, — совсем по-детски, горько и недоуменно оправдывалась она. — Правда, он стал очень уж тяжелый… Вы ушли, я смотрю — он не дышит.