– Извините, но я думал, что все обитатели наших джунглей должны помогать друг другу.
– Что?! – воскликнула птица, едва не свалившись с ветки. – Помогать!! Друг другу!!! Ой, насмешил! А почему я должна кому-то помогать? С какой стати? В джунглях все живут по закону джунглей.
– А что это за закон? – полюбопытствовал Хрумик.
– Ты что, с луны свалился? Живёшь здесь и не знаешь наших законов? То-то я смотрю, ты какой-то странный: мех, как у зверя, хвост, как у птицы… Настоящее чудо в перьях.
Тукан отвернулся от Хрума и вновь принялся долбить неподдающийся кокосовый орех.
– Извините, – робко проговорил зверёк, – но вы так и не сказали, о чём гласит закон джунглей?
– Ты посмотри, какой настырный этот птицезверь! Даже настырней меня, – буркнула птица Тукан и, захлопав крыльями, прокричала: – Главный закон джунглей гласит: зверь зверю – лютый зверь!
– То есть каждый из нас должен ненавидеть любого другого?
– А как же иначе? Нашёл еду – хватай и глотай, чтобы у тебя её никто не отобрал. Бей слабых, бойся сильных. Не имей друзей. Все они прохвосты, дармоеды и завистники.
– Получается, я и вас должен ненавидеть, – стал рассуждать Хрум. – Но за что? Вы такая красивая, умная и добрая птица.
– Ты прав, я красива, особенно в профиль, – птица Тукан горделиво задрала свой огромный крючковатый ярко-оранжевый клюв вверх. – И очень умна, беспредельно умна… Но никакая я не добрая. Я злая, злая, как целая стая голодных туканов, потому что этот проклятый орех не хочет открываться…
– И всё же, подскажите, пожалуйста, в каком направлении мне нужно двигаться, чтобы выйти к Большой Мутной реке?
– Сейчас как клюну тебя по кумполу, – пригрозила птица Тукан, – вмиг забудешь и про Большую реку, и про то, как тебя зовут.
Странный зверёк хотел сообщить Тукану, что зовут его Хрум-Хрумиком, но не успел. В то самое мгновение, когда он приоткрыл рот, птица с такой яростью клюнула зажатый в лапах орех, будто именно он, а не назойливый Хрумик, задавал ей вопрос за вопросом. Покрытый плотной волокнистой оболочкой плод кокосовой пальмы, наконец, раскололся и брызнул во все стороны густой белой жидкостью. Напившись, птица как-то сразу стала добрее. С высоты своего положения она снисходительно посмотрела на застывшего в просительной позе зеленошёрстного зверька и проговорила:
– Беги строго на север, никуда не сворачивая. И ровно через три туканьих перелёта выйдешь к Большой Мутной реке.
– А три туканьих перелёта – это сколько? – не удержавшись, вновь задал вопрос Хрумик.
– Три перелёта – это три перелёта. Но раз ты такой непонятливый, если не сказать – бестолковый, поясню: три туканьих перелёта – это пять раз по три слоновьих перехода. Вот!
– Спасибо! – поблагодарил птицу Хрум и побежал в том направлении, в котором указывал её длинный ярко-оранжевый клюв. Он бежал и думал, что в пути нужно будет обязательно у кого-нибудь узнать, а сколько это – один слоновий переход?
Глупый прикол
Элиз Смит открыла сначала один глаз, затем второй и, сладко потянувшись, кубарем скатилась с кровати на пол. Это была тонкая и гибкая, как бамбуковый прутик, двенадцатилетняя девочка. Её глаза и губы излучали мягкую улыбку, словно говоря окружающим, что их хозяйка находится в прекрасном настроении. Лиз, именно так все её ласково называли, жила вместе с родителями в небольшом, но очень уютном коттедже, со всех сторон окружённом цветущей тропической зеленью.
Девочка родилась в далёкой России, где её будущий папа Билл Смит, проходивший там медицинскую стажировку, познакомился с её будущей мамой Светланой Кузнецовой. Выйдя замуж за аспиранта из Англии, мама взяла его фамилию и стала Светланой Смит, то есть как была Кузнецовой, так Кузнецовой и осталась. Ведь русская фамилия Кузнецов и английская Смит – одного поля ягоды.
Каждое утро, ещё до того, как солнце начинало нещадно палить, Лиз делала зарядку и плавала в бассейне. Частенько компанию ей составлял одноклассник Майк Питерс, живший по соседству, но сегодня он почему-то не пришёл. Наверное, допоздна «гулял» по интернету или смотрел свой любимый сериал о биороботах и теперь, небось, дрых без задних ног.
Лиз бросила корм разноцветным рыбкам, плавающим в аквариуме, который занимал чуть ли не половину её комнаты, и выбежала на улицу. На зелёной лужайке перед домом отец, присев на корточки, накачивал спущенную велосипедную шину. Мама стояла рядом, держась за руль своего двухколёсного друга, назидательно приговаривая: