Горько стало на сердце у маленькой Фатимат, но все же она сказала:
— Не дадите ли вы нам в долг одну щепотку соли?
Посмотрела на нее княгиня искоса:
— Ишь, какая бойкая! Вот велю наколоть тебе иголкой язык. Ступай вон! Нет у нас для тебя соли!
Крепко запомнила маленькая Фатимат слова злой княгини. Уже и выросла, стала красавицей девушкой, а все не могла забыть обиду и все ломала голову: как бы отомстить?
Увидела однажды Фатимат, что князь со своим войском ушел в поход, и отправилась к княгине.
— Князь послал меня к тебе, княгиня, — сказала Фатимат, притворяясь, что быстро бежала и запыхалась. — Он вспомнил по дороге, что не успел дать тебе один наказ. Князь велел к его возвращению сварить бахсыму[1]. Только, сказал он, чтоб никаких приправ не клали…
А княгиня горевала, что муж на войну уехал, сидела вся в слезах, на Фатимат даже не глянула, крикнула с досадой:
— Сами знаем, что класть, чего не класть. Убирайся с глаз моих, да поживее!
Во второй раз обидела княгиня Фатимат, и девушка крепко затаила в сердце новую обиду, «Погоди, гордая, погоди, злая! Время придет — за все отплачу!» — приговаривала она про себя.
Велела княгиня служанкам готовить бахсыму. И они ее заквасили, и они ее вскипятили, и они ее процедили… Только приправ никаких не положили.
Князь вернулся из похода жив-здоров, и княгиня на радостях подала богатое угощение. Поставили перед гостями и кувшины с бахсымой. Слово привета сам князь сказал. Принялись гости бахсыму пить. Но едва они ее пригубили, как все поставили свои чаши на стол. Ни кислая бахсыма, ни сладкая — ни вкуса в ней, ни крепости не было.
До того разгневался князь, что хотел княгиню убить, да друзья удержали.
— Кто же это, умная ты женщина, научил тебя бахсыму без приправ варить? — спросил князь, грозно сверкая глазами. — Как смела ты опозорить меня перед гостями?!
— Помилуй, — вскричала княгиня. — Обманули меня… В тот день, как ты в поход ушел, прибежала ко мне какая-то девушка, сказала, ты велел сварить бахсыму без приправ. Лучше б мне сквозь землю провалиться, чем видеть, как ты гневаешься.
Вот так отплатила Фатимат княгине за первую ее обиду: выставила перед людьми на посмешище.
Ну, а что же дальше-то было?
Приказал князь народ скликать. И велел привезти на главную площадь аула большой-пребольшой камень.
— Эй, вы все! Слушайте! — сказал князь. — С тех пор, как я себя помню, никто не посмел меня обмануть или оскорбить. А теперь мои гости будут рассказывать всем, что меня и мою жену выставила на посмешище какая-то девчонка! Кто она — я не знаю. Но я поклялся ее наказать! Теперь выбирайте: или вы найдете ее и сами приведете ко мне, или я заставлю вас содрать шкуру с этого камня, что привезли на площадь. А не сдерете — пеняйте на себя! Слово мое крепкое!
Знали люди, что князь шутить не любит, и разошлись по домам в великом страхе. Печальный, задумчивый вернулся к себе домой и отец Фатимат.
— Что с тобой, дада?[2] Ты чем-то встревожен? — спросила девушка.
И старик рассказал, как все было.
— Не огорчайся, милый дада, ложись спокойно спать. Я подумаю, как быть, и завтра утром тебе скажу, — успокоила его Фатимат.
Хоть и не очень поверил старик своей доченьке, да нечего делать, послушался. Но всю ночь не сомкнул он глаз, и на сердце у него было тревожно. Чуть свет поднялся старик, а дочь уже на ногах.
— Вот что, дада, — сказала она. — Князю все как один говорите: «Девушку не нашли». А когда князь прикажет вам сдирать с камня шкуру, ты, дада, скажешь так: «Разве с незарезанной овцы шкуру сдирают? Ты, князь, у нас самый мудрый, ты наш славный повелитель… Зарежь камень, а уж мы его освежуем и шкуру у твоих ног расстелем!»
Подивился старик уму-разуму своей дочери. Повеселел. Подкрепился чем бог послал и спокойно отправился на сход.
Вот собрались люди на сход, и князь грозно вскрикнул:
— Ну как? Нашли девчонку? Кто нашел? Где? Говорите!
А народ стоит. Головы потупили. Молчат…
Тогда выступил вперед отец Фатимат, поклонился князю и сказал:
— Ты, князь, только повели! Все, что прикажешь, исполним. Девушку, правда, мы не нашли. Но если ты велишь снять шкуру с камня — снимем! Ты только сам его зарежь, наш повелитель. Зарежь! С незарезанной овцы шкуру ведь не снимают…
Так сказал старик, и народ сразу повеселел, все подняли головы, засмеялись, а князь с досады десять раз ногой об землю топнул. Что мог он теперь сделать?!
На следующий день, только стало светать, послал князь слугу за отцом Фатимат. Задрожал старик от пят до макушки, а идти надо: горе тому, кто князя не послушается…