Михал осторожно подтягивается сам и с аппетитом принимается за еду.
Днем заходит медсестра.
- Это пани Петровская принесла тебе апельсин? Вот видишь, ты говорил, что она жадина, а она и детям купила, и для тебя не пожалела, и обо мне не забыла, когда в очереди стояла.
Дядя вернулся сегодня с работы раньше обычного. Ему, оказывается, надо идти в больницу, проведать рабочего, которому оторвало пальцы на руке. Дядя принимается готовить обед. Яичницу с колбасой и компот Михал умял вмиг, будто не ел по крайней мере дня два.
- Апельсин Грудзинская дала, - говорит дядя ничуть, как видно, не сомневаясь, что так оно и есть. - Пошумит-пошумит, а чуть что - золотое сердце. Я ее знаю!… Очистить тебе?
- Не надо… Пусть лежит… - говорит Михал и думает: «Не дядя, не Петровская, не медсестра, кто же?»
- Дядя, можно ко мне придет Витек? И Агнешка? Будут здесь уроки делать, а то мне скучно.
- Пускай приходят. Сейчас я скажу Петровской. Вернусь я сегодня поздно - после больницы надо еще на Прагу заскочить. Работенка там подвернулась, а деньги лишними не будут.
Пришел Витек, вслед за ним Агнешка.
- Вчера не зашла, - с укором говорит Михал, хорошо понимая, что он, как больной и жертва, что там ни говори, несчастного случая, имеет право на некоторые капризы.
- Я не знала, захочешь ли ты меня видеть. А кроме того, я комнату убирала, все окно вымыла. Балкон вот только не смогла открыть. Придется попросить кого-нибудь.
- Я тебе открою, как встану, - обещает Михал.
- Ого! Не хвались, - говорит Витек. - Балкон пани Толлочко велела забить наглухо - боялась, что он непрочный и может обвалиться. Она, хоть убей, не хотела выходить на балкон. Вот твой дядя и забил двери. Теперь гвозди и клещами не вытащить.
- Хорошо бы там цветы посадить! - мечтательно говорит Агнешка.
- А что? Можно. Вот посмотришь, как летом у Шафранцев красиво. Настоящий сад! Старик все время с цветами возится, для него это первое дело, - говорит Витек.
- Что в школе? - спрашивает Михал.
- Опять дрались из-за портфеля Гражины, - с увлечением начинает рассказывать Витек.
- А тебе портфель тоже носят? - обращается Михал к Агнешке.
- Носят, конечно, - отвечает Агнешка, - только из-за него не дерутся.
И Михалу неясно, безразлично ли это Агнешке или, напротив, ей тоже хочется, чтобы мальчишки дрались из-за ее портфеля.
- Да, Михал, слушай! Учительница, которая вместо Агнешкиной тети, велела сочинение написать. Будет отметки ставить. Ты тоже должен написать.
- А тему дала? - спрашивает Агнешка.
- Дала, да какую-то чудную. Твоя тетя никогда таких сочинений не задавала.
- Ну, говори, какая тема, - не терпится Михалу.
- Сейчас. У меня записано! - Витек листает тетрадь. - Ага, вот: «Мои мысли о стихотворении Марии Конопницкой «Как король шел на войну».
- Какие еще мысли? - удивляется Михал.
- Тут такое дело. Вчера и сегодня на уроке литературы мы проходили это стихотворение. Учительница объясняла нам по порядку каждую строчку, а теперь все должны еще раз прочитать это стихотворение дома, подумать и написать, кто как его понимает. Тебе, наверно, трудно будет. Хочешь, помогу?
- Ха! Что ж, по-твоему, я без тебя думать не умею? Не волнуйся. Это стихотворение я наизусть знаю. Там без всяких объяснений все понятно. А новая учительница вроде бы ничего себе, да? А то…
Он хотел сказать «была бы совсем труба», но его прервал показавшийся в дверях Генек:
- Мама спрашивает, ты есть хочешь? Может, принести тебе компот? Я принесу… О! Апельсин!… Большущий! И у нас такие. Мама спрятала их к празднику и только один Агнешке дала. Агнешка, когда съешь апельсин, ты корки не выбрасывай, ладно?…
- Ой, мальчики! - вскочила вдруг с места Агнешка. - Мне же надо сегодня в Констанции ехать! - Она посмотрела на часы. - Я еще успею. Привет! Часа через два вернусь. - И она выскочила из комнаты.
Но Михал успел заметить, что она покраснела. Обратил на это внимание и Витек.
- Михал, и всегда ты так! - сказал он с укором. - Любишь ни за что ни про что человека подколоть!
- Ты что? - искренне удивился Михал.
- А ты видел, как она покраснела? Ей же неприятно - все-таки это ее тетя!…
…Было еще светло. Михал опять лежал один и слушал, что делается в квартире. Старики мыли вдвоем окно, приводили в порядок балкон. Пан Франтишек радовался, что герань хорошо перезимовала в погребе и дала много новых побегов.
А вот голос медсестры:
- Пани Леонтина, я же сказала, что сама вымою вам верхние стекла. Ну-ка, слезайте со стола! Живо-быстро!
- Что вы, Анеля, голубушка! Мы потихоньку как-нибудь и сами справимся, - кряхтела пани Леонтина. - У вас и своих забот полон рот!
- Вот именно. Поэтому мне только и не хватает, чтобы вы еще себе руку или ногу сломали… Нет, лучше уж я сама окно вымою. Мне не трудно…