— Посмотри, что у тебя под ногами.
Поля глянула — жёлуди. А дуб точь-в-точь как южный тополь. Ветки к стволу прижаты, но листья тёмные, резные.
— Это что же, пирамидальный дуб?
— Пирамидальный дуб, — согласилась бабушка. — Видишь, какой стройный?
— Высотой в два тополя. А можно, я жёлудёк возьму?
— Возьми, — разрешила бабушка.
Поля подняла один жёлудёк, длинный, узкий, и ещё один взяла.
— Я домой привезу. Этот посажу возле наших дубов, а этот в горшок.
— Возьми уж три жёлудя, — сказала бабушка. — Я у себя во дворе ткну.
Выбрались они из санаторного парка на свою привычную дорожку, а Поля как захлопает в ладоши:
— Бабушка! Да вон же — пирамидальный дуб! Самая вершина! Мы всегда его видели и не знали. А ведь такой дуб — тоже чудо.
— Чудо! — согласилась бабушка.
ВАСИЛЕВС
Ефросинья Калинниковна не забыла обещания. Вечером они пошли в гости. к лебедю.
Лебедь жил у бабушкиной подруги. Ее звали Вера Владимировна. Они обе работали в детской художественной школе. Бабушка учила детей вышиванию, а Вера Владимировна вела класс живописи.
Домик учительницы был крошечный, зато самый радостный на улице, белый, а крыша из древней красной черепицы. Не дом, а гриб красноголовый. Подосиновик.
В домике была кухонка, два шага на два шага, чулан с узким окошком, с фрамугой — здесь-то и жил лебедь. И большая комната — пять шагов на пять шагов. Кровать, стол, низкий шкаф, на стенах картины, все в рамах, но очень небольшие. Улочки старой Евпатории, татарские сакли, крытые красной черепицей, мечеть, церковь. И только напротив единственного в домике окна висела картина побольше. «Царевна Лебедь» художника Врубеля.
Поля пригляделась — вышито.
— Подарок твоей бабушки, — сказала Вера Владимировна.
Поля поднесла хозяйке дома букет белых роз, а бабушка водрузила на стол коробку с тортом.
— Сначала пельмени! — объявила Вера Владимировна.
Пельмени самодельные, бульон вкусный.
— Василевс, подано! — позвала Вера Владимировна.
Шлёп, шлёп, шлёп. Из своих апартаментов вышел лебедь. Громадный, белоснежный. Посмотрел на гостей, слегка поклонился.
Поля встала со стула и сказала лебедю:
— Здравствуйте!
Для лебедя стула не было, он обедал стоя. Подошёл к своей чашке, поглядел одним глазом, чем угощают, поглядел другим и взял пельмешку в клюв.
— Василевс любит начинать обед первым, — сказала Вера Владимировна.
— А что это за имя такое — Василевс? — спросила Поля. — Греческое?
— Византийское, древнее. Василевс — царь. Все наши Василии — цари.
На второе была кефаль, а Василевсу особое блюдо: прозрачная миска с живыми рыбками. Вера Владимировна извинилась:
— Простите, но у нас так.
Она рассказала Поле историю своего лебедя.
Случилась суровая зима. Лиманы замёрзли. И зимующие в степном Крыму птицы слетелись в Евпаторию, к людям. Лысухи, поганки, кряквы, бакланы, множество лебедей. Евпаторийцы подкармливали птиц. Но еда достается расторопным и сильным. Этот молодой, тогда ещё серый лебедь был еле живой, и Вера Владимировна взяла его в свой дом.
— Вот и живём.
Василевс ел аккуратно, ни единой капли воды не уронил на стол. Но удивительно, от торта он тоже не отказался. Брал клювом нарезанные ломтики и, проглатывая, поднимал голову.
— Василевсу торт понравился! — обрадовалась Вера Владимировна. — Видите, как вытягивает шею: показывает, что еда очень вкусная.
Поля отрезала от своего кусочка, положила на тарелку Василевса, и Василевс поклонился.
— Ведь это он мне! — просияла Поля, а Вера Владимировна удивилась:
— Он не всегда принимает подношения! А правду сказать, принимает только от меня. Милая девочка, ты понравилась Василевсу.
Они потом вместе гуляли по небольшому парку, под софорами. Лебедь шествовал рядом с Полей. А когда пришло время попрощаться, Василевс поднял крылья. Крылья у него были огромные. Он мог бы и сам улететь, и Веру Владимировну унести, но вот не улетал.
— Лебедь — птица прекрасная, — сказала бабушка. — К обидчикам суровая, даже беспощадная, но и благодарнее нет лебедей.
У Поли глазки загорелись:
— Бабушка, вот бы и мне вырасти благодарной!
ПОСЛЕДНЕЕ