К вечеру часовой у карцера попросил лейтенанта Цертлинга прийти в арестное помещение. Уже несколько часов Вайсблат пел высокой фистулой: «Я хочу видеть лейтенанта Цертлинга, хочу видеть невесту. Аллилуйя, крылья растут, я хочу видеть господина Цертлинга, невесту в кавалерийских сапогах!» При этом Вайсблат колотил руками в стены бункера. Лейтенант Цертлинг велел отпереть карцер. Вайсблат заслонил руками глаза. Его руки были в крови, он разбил их, когда колотил ими по балкам в такт своему пению. Лицо Вайсблата тоже было залито кровью.
— Дайте свет, госпожа докторша! — крикнул он.
— Вы с ума сошли?
— Да, да, сошел с ума, сообщите об этом вашему мужу, господину капитану медицинской службы: сошел с ума!
Вайсблат хотел обнять Цертлинга. Караульный встал между ними. Вайсблат говорил как бы сквозь часового:
— Я должен передать вашему супругу, капитану медицинской службы, важную новость относительно вашей свадебной поездки. Аллилуйя, мои крылья растут! — Вайсблат снова запел. Он пел о лейтенанте, а тот не находил слов и беспомощно смотрел то на караульного, то на выход из карцера. К офицерскому бараку Цертлинг шел уже не так бодро, как сюда.
Вайсблат пел все громче и все более осипшим голосом. Он долго требовал к себе врача, пока какой-то сердобольный караульный, не вытерпев, привел Шерфа. Врач вошел в карцер один, закрыл за собой дверь бункера и щелкнул электрическим фонариком.
— Ну, как дела?
Вайсблат упал на колени:
— Гасите свечу, жених идет!
— Что?
Все в порядке. Вайсблат требовал, чтобы его выпустили из блиндажа. Он хотел лететь в штаб полка и там распорядиться о приготовлениях к свадьбе.
— О чем вы просите, господин Вайсблат?
Доктор Шерф говорил любезно. Вайсблат, нисколько не стесняясь, заговорил откровеннее. Он имел возможность видеть на тетеревиной охоте, при свидетелях, господина врача и его невесту. Он проникся их большой любовью и теперь должен лететь в штаб полка…
Шерф был умнее лейтенанта Цертлинга. Он смотрел на своего пациента Вайсблата не без доброжелательности, посвистывал сквозь зубы, слегка согнулся в поклоне и был вежлив, как говорится, по всем правилам. Он ласково попросил Вайсблата пройти с ним в санчасть, немножко отдохнуть и даже, может быть, в счет отпуска предпринять небольшой полет в Германию. Для того чтобы явиться в штаб полка свежим и уверенным, Шерф избавил часового от сопровождения арестованного и сам доставил Вайсблата в санчасть. На другой день началась война между пивоваром-предпринимателем Бетцем и бывшим врачом больничной кассы Шерфом. Война шла за Вайсблата. Бетц приказал немедленно посадить Вайсблата в карцер. «Он притворщик; голову даю на отсечение!»
Доктор Шерф определил болезнь Вайсблата как тяжелый случай бешенства в результате навязчивой идеи. Пивовар угрожал, что напишет рапорт в дивизион: потворство разложению воинских сил! Врач сообщил в полк о личных планах похода пивовара Бетца на русских.
Скрытой причиной этой войны между врачом и командиром эскадрона был Станислаус, чудодей. Он спас Вайсблата с помощью одного из своих самых простых чудес. С тех пор как он так разочаровал Роллинга, Станислаус плохо относился к себе; но вот он предотвратил злодеяние, спас поэта и еще не родившуюся книгу. Он даже на секунду возгордился, когда получил из санчасти записку от Вайсблата: «Сим объявляю тебя своим другом и спасителем жизни».
Походу пивовара и начальника роты Бетца штаб полка воспротивился. Бетца призвали к порядку. Войне нет дела до бесполезного гнева пивовара. Солдаты егерского кавалерийского полка так и не дрались на Карельском фронте. Для чего же в таком случае они залегли здесь в лесах?
Распространился слух: предстоит операция «Серебристая лиса». Говорили, что теперь их перебросят в Швецию. Но в Швецию так и не отправились. Может быть, для немецких лисиц шведский виноград был слишком кислым? Войска проводили учения, ждали, вновь проводили учения, но их «боевой дух» ослабевал.
Отпускники, возвратившиеся из Германии, шепотом сообщали близким товарищам, что военное счастье перешло к русским. Торопливо сказанные слова помогали обосновать ходившие слухи: «Невообразимо холодная зима… Обмораживание третьей степени… Снег по грудь… Сталинград… В котле… Генерал Паулюс… Капитуляция… Целая армия… Назад, назад!»
Вайсблат был не одинок со своим безумием. И ротмистр Бетц готовился к тому, что проиграет в карельских лесах битву с доктором Шерфом.