— Своей выгоды? — Ах, как вкрадчиво умел говорить этот эльф! — Неужели тебе, столь страдающему от одиночества, не нужна сестренка?
Так единоборствовал Станислаус с эльфом, штопая свои штаны, и в конце концов сдался.
Спустя два дня, когда бледная девушка вынырнула из-за кустов дикой сирени, Станислаус выпрямился, как столб, и пустил в ход токи своих тайных сил. Он придумал заклинание. Он хотел, чтобы девушка взглянула, смотрела на него. Он стоял на вскопанной грядке, притаптывая от волнения разрыхленную землю, не отводил глаз от девушки и шептал:
Девушка, видно, ждала, что сейчас послышится покашливанье или благочестивый хорал. Неподвижная фигура Станислауса, вероятно, сбила ее с толку. Она подняла глаза и посмотрела прямо в лицо подстерегающему ее парнишке. Станислаусу этот быстрый синий взгляд показался нежной лаской. Девушка покраснела и споткнулась. Станислаус чуть не лопнул от радости, что его тайные силы так действуют.
Три дня кряду девушка проходила, не поднимая глаз. Станислаусу показалось, что это бледное существо все же краснело, проходя мимо. Но что ему от того? Неужели жаркий воздух пекарни иссушил его тайные силы? А может быть, небесный покровитель Нирваны мстит ему за то, что он воспользовался ими в себялюбивых интересах? Станислаус бросил через забор свой белый пекарский фартук. Фартук лежал среди дороги, как отнесенная ветром штука белья. Девушка не могла не заметить фартука. В эту минуту Станислауса позвали в пекарню. Черт возьми, теперь кто-нибудь его поднимет и Станислаус останется без фартука.
Через час он вернулся. Фартук висел на заборе. Станислаус обнюхал фартук. А вдруг еще можно почувствовать благоухание белых пальчиков? Но от фартука шел запах затхлой муки и дрожжей.
Вечером Станислаус писал письмо. Он адресовал его самому себе. Подписался — господин Нирвана, проживающий в Индии. Конверт обклеил марками-бонами, взятыми в булочной, посадил несколько клякс на марках и немножко измял конверт.
На следующий день, когда девушка обогнула кусты дикой сирени, за забором в беспомощной позе стоял Станислаус. Он почесывал затылок и безуспешно пытался перелезть через забор. Девушка шла мимо.
— Не могли бы вы оказать мне любезность и поднять вон то письмо? Его ветром выдуло у меня из-под нагрудника и отнесло на мостовую.
Ни малейшего ветерка. В распустившейся сирени жужжат пчелы. Девушка нагибается. Когда она подает через забор письмо, личико ее от уха до уха заливается краской.
— Это, видите ли, очень ценное письмо, оно совершило далекий путь из Индии: сначала на пароходе, потом самолетом; оно переслано Всеиндийской слоновой почтой.
— Пожалуйста! — девушка бегло присела в реверансе. Станислаус заглянул в глубину синих глаз. Он был очарован, опьянен. У него словно выросли крылья, он был способен на самые невероятные подвиги. Он подошел к кусту, отломил ветку с тремя кистями голубой сирени и подал ее смущенной девушке.
— От всей души благодарю вас. Вы и представить себе не можете, какую огромную роль в моей жизни играет это письмо. Несколько секунд вы, так сказать, держали в своих белых ручках мое счастье.
Наконец-то он все сказал! Девушка взяла ветку сирени.
— Спасибо! — Она чуть не бегом пустилась вниз по улице.
Станислаус был в таком смятении, что вскрыл письмо и прочел то, что сам себе написал. Он читал выписанные им из какой-то газетной статьи строчки: «Как правило, самке оставляют не более шести детенышей. Детеныши рождаются голые и лежат в мягкой шерсти, которую самка выдергивает у себя с живота. Кролика-самца ни в коем случае нельзя подпускать к только что окотившейся крольчихе. Во-первых, потому, что самец сейчас же ее снова покроет, во-вторых…» и т. д.
Вот какую благую весть получил Станислаус из Индии.
17
Станислаус — посланец небес; он вступает в разговор с бледнолицей святой.
Мрачные дни. Станислаус мог сколько угодно возиться в земле, работать до седьмого пота, копать и перекапывать — девушка не приходила больше. Он отпугнул ее этим дурацким индийским письмом. И как пришло ему в голову адресовать себе послание из такой цыганской страны, как Индия? Конечно, девушка испугалась человека, который водится с цыганами!
К забору подошел инвалид войны.
— Ты нашел свой фартук? Я повесил его на забор.
Еще одно разочарование!
Женщина с собакой-метелкой опять прошла мимо. Станислаус не поскулил, он даже не поднял глаз. У него не было никакого желания щекотать эту комнатную собачонку. Но собачонка рвалась и рвалась в сад. Женщина подошла к забору.