Станислаус не знал ни что такое Нирвана, ни Гадес, не знал, что автор книжки валит в одну кучу индийскую мудрость и древнегреческую мифологию, чтобы показать свою ученость. Для Станислауса все написанное в книжке было ново и неоспоримо. Он глотал эту тарабарщину лженауки как малиновую воду.
В кухне на ужин дали дешевую кровяную колбасу. А для хозяев в кастрюле кипели ярко-розовые сардельки. Фриц проверил, чем лакомятся хозяева.
— Слышь, как сардельки поют? Радуются, что попадут в хозяйское брюхо. — Он снял крышку с кастрюли. — Вон какие они важные лежат. На ученика и не глянут.
Софи опять закрыла кастрюлю. Фриц пошептался со Станислаусом. Станислаус должен заставить хозяйку раздать сардельки в кухне. Нет, Станислаус не пожелал. Фриц выхватил из кастрюли одну сардельку и стал тыкать ею прямо в веснушчатый нос Станислауса.
— На, на! Понюхай, понюхай только! Или тебе такая вкуснота не под силу, а, волшебник?
Станислаус сглотнул слюну. Дверь в кухню отворилась. Хозяйка пожаловала. Станислаус встретил ее «центральным» взглядом. Аппетит и тщеславие доконали его. «Сардельки нужны здесь! Здесь! — мысленно произнес Станислаус. — Здесь сардельки нужны, здесь!»
Хозяйка заглянула в кастрюлю. Станислаус сверлил взглядом ее затылок. Толстуха словно бы заколебалась. Краем глаза глянула на дешевую кровяную колбасу. Станислаус перехватил ее взгляд. «Сюда сардельки! Сюда!»
Хозяйка ткнула вилкой в кастрюлю, достала сардельку и положила ее в тарелку Софи.
«Сюда сардельку, сюда!» Станислаус притопывал ногами под столом, от напряжения его бросило в пот. Хозяйка немного помедлила, прежде чем выловить из кастрюли сардельку для Фрица. Станислаус не спускал с хозяйки сверлящего взора. А что ж ему, мастеру тайных сил, ложиться спать, не отведав сардельки? Для Станислауса хозяйка отрезала только половину сардельки. Хозяйка положила ее на его тарелку, переложила вилку в левую руку, а правой влепила Станислаусу оплеуху. Она прозвучала как выстрел.
— Вот тебе, похотливый олух! — Она пригладила свои растрепанные волосы. — Я тебе покажу, как пялить глаза на жену хозяина, будто на уличную девку.
Она пригладила платье на груди и с кастрюлей сарделек скрылась в комнате. Молчание. Из-за печки доносилось пение сверчка. Фриц сидел бледный как лед. А у Станислауса щеки пылали. Нирвана нанесла ответный удар. Он действовал из корыстных побуждений. Фриц зажал руки коленями. В левом ухе у Станислауса звенело, как звенит на ветру телеграфный провод.
— Да брось, — утешал его Фриц, — сардельки-то мы получили.
И он впился зубами в сардельку так, что она скрипнула. Станислаус боролся с подступившими слезами.
— Она еще об этом пожалеет, когда в один прекрасный день сляжет больная.
Фриц Латте стукнул кулаком по столу, и сарделька на тарелке Софи подпрыгнула. Софи вскочила и с круглыми от страха глазами убежала.
— Не хочет есть гипнотическую сардельку! — И Фриц переложил сардельку Софи в свою тарелку.
Об истории с сардельками все скоро позабыли, но не Станислаус. Он словно язык проглотил.
— Ты что, из-за оплеухи все мучаешься, да? — спросил Фриц.
Станислаус промолчал.
— Я бы ей этого не спустил. Она у меня три дня рукой не пошевелила бы.
Станислаус не мог допустить, чтобы ненависть к хозяйке взяла над ним верх. В истории с сардельками она была не хозяйкой, а всего лишь безвольным орудием Нирваны. Душа Станислауса должна была опять очиститься, стать как белая шелковая бумага.
Минуло три дня. Хозяин ушел играть в скат. Хозяйка осталась дома. Ей было как-то одиноко, и она решила поужинать в кухне вместе со всеми, Станислаус чувствовал, что ее взгляд так и впивается в него. Он в смущении смотрел только на свои белые от муки шлепанцы. Ему неохота было получить еще оплеуху.
Хозяйка раздавала крутые яйца. Станислаус получил два, Фриц только одно. Он пнул Станислауса под столом и прошептал:
— Опять ты за свое? Давай и мне второе яйцо!
Станислаус ничего не предпринимал. Просто этим вторым яйцом хозяйка как бы просила прощения за оплеуху. Он в замешательстве смотрел на настенный календарь, решив не есть это оплеушное яйцо. Фриц под столом наступил ему на ногу, он отодвинул свою ногу. Но чужая нога делалась все настойчивее. И тут Станислаус заметил, что это была нога хозяйки. Он выскользнул из шлепанца. Хозяйка не сводила с него страстного взгляда. Он покраснел.