Я присоединился к идущей в гору процессии и шел за ней около двух миль, пока не добрался до плато на вершине холма. Оттуда открывался красивый вид — вниз террасами опускались рисовые поля, зеленели кокосовые рощи. На плато среди огромного двора, обнесенного низкой глинобитной стеной, стоял «храм» построенный из обтесанных кусков лавы и кирпичей из необожженной глины. На остроконечных башенках развевались флаги.
Подойдя ближе, мы увидели во дворе большие столы с множеством всякой снеди — лепешек и неизвестных мне деликатесов, уложенных затейливыми узорами. Послышались звуки музыки, легкой и звенящей, и из «храма» вышел человек, неся белый зонт на длинном — футов десять — шесте. За ним появилась группа музыкантов, а лотом потянулась вереница девушек — около пятидесяти: На головах у них были громадные украшения из цветов. Процессия прошла через ворота и спустилась на дорогу, ведущую к реке у подножия холма.
Суть танца, как я узнал позднее, основана на представлении о том, что в определенное время — первое новолуние нового года — в жителей деревни якобы могут вселяться боги. Бывали случаи, когда во время этих обрядов все жители впадали в состояние коллективного транса.
Я был поражен, когда увидел процессию «избранных», которая вдруг появилась перед глазами. Они шли вверх по той дороге, по которой спускались девушки; ритмично двигались вперед шаг за шагом и пели, но движения их были какие-то неуверенные и даже неуклюжие Глаза были широко открыты и неподвижны, как будто у них не было сил опустить веки. Казалось, они впали в транс.
Время от времени кто-нибудь из них делал полуоборот в сторону и направлял острие своего криса себе в грудь. Порой, воткнув рукоятку криса в землю, они делали над ним круг, прижавшись грудью к острию. Процессия подошла к воротам, и я увидел, что у многих течет кровь из ран на груди, однако они, казалось, не замечали этого.
Следом за этой процессией шли люди с носилками, имевшими форму корыта футов шесть в длину и два в ширину, державшимися на двух длинных бамбуковых шестах. На каждых носилках, в домике, похожем на ящик, находился божок.
Когда процессия вступила во двор «храма», я увидел, что резко возрос эмоциональный накал толпы, насколько возбуждены и взволнованы зрители. Лица были наряжены, некоторые подались вперед, но их тут же вернули в толпу.
Я нашел себе местечко на глинобитной стене, откуда можно было наблюдать процессию, но сутолока и беспорядок были настолько велики, что трудно было понять происходящее.
Носильщики беспорядочно метались по двору, явно потеряв над собой контроль, а женщины в толпе пронзительно кричали. Мне казалось, что божков с носилок скинут в толпу; но они, очевидно, были как-то прикреплены и, хотя и раскаивались, как маленькое суденышко в шторм, все же не падали.
В воротах «храма» стремящаяся внутрь толпа создала дикую давку, одни падали, другие шли буквально по ним. Сколько было изувеченных и убитых, я не знаю, но число жертв должно было быть велико. Когда носилки на длинных шестах вонзались в толпу сбившихся у входа в «храм» людей, слышались дикие крики раненых, среди которых было много женщин.
Почетный караул «избранных» к этому времени пришел уже в полное неистовство. Они кружились в толпе, и, нанося крисами удары друг другу и зрителям, продолжали выделывать странные пируэты вокруг мечей, рукоятки которых были в земле, а острие — против груди танцующего.
Через несколько минут процессия исчезла в «храме». Несколько окровавленных участников почетного караула служители увели, а лежащих на земле окропили водой из тыквенных сосудов. Визг труб и грохот барабанов достиг предела. Дикие звуки их еще держались некоторое время, затем резко оборвались.
Участники «танца криса», еще способные идти самостоятельно, пошатываясь, направились к «храму», другим помогали служители. Некоторых пришлось нести. Когда последний человек исчез в «храме», было уже темно.
Нет смысла анализировать этот обряд иначе, как с точки зрения его эмоционального воздействия на участников. Только тот, кто принимал в нем участие, имеет, вероятно, полное представление о своей реакции. Но мои друзья на Бали, хорошо знающие страну, говорили, что на острове очень мало душевнобольных и вероятная причина этому — эти танцы.