Вот, кстати, о Столыпине… У нас в последние годы принято ссылаться на его реформы, как на спасительные для России. Стало прямо-таки хорошим тоном сокрушаться о гибели Столыпина, с пеной у рта заверяя: останься он в живых, Россия процветала бы…
Позвольте не поверить. Во-первых, почитатели Столыпина как-то совершенно упускают из виду, что к моменту убийства премьера он фактически был уже политическим трупом. Его уход в отставку был делом решенным, вопросом считанных дней. Как раз оттого, что царь не терпел «заслонявших» его… И можно говорить с железной уверенностью: после отставки Столыпина его реформы были бы моментально свергнуты, точно так, как это произошло после убийства.
Кем было организовано убийство, не сомневались уже тогда. Столыпин был неугоден дворцовым консерваторам даже больше, нежели большевикам и иным революционерам. Деникин писал: «Слева Столыпина считали реакционером, справа (придворные круги, правый сектор Государственного Совета, объединённое дворянство) — опасным революционером». Хозяйка знаменитого светского салона, дочь егермейстера двора А. Богданович писала в своем дневнике: «…Столыпина, убитого никем иным, как охраной». Светская дама лишь зафиксировала на бумаге то, что говорили совершенно открыто. Оставшись быв живых, Столыпин ничего уже не смог спасти — поскольку царь и его тупое окружение цеплялось за «старину» и прямо-таки вырубало всех, кто мог их, убогих, спасти…
Между прочим, есть еще малоизвестная, но любопытнейшая точка зрения на столыпинские реформы митрополита Вениамина (Федченкова), происходившего из крестьянской семьи и знавшего обстановку в деревне не понаслышке: «Ему (Столыпину) приписывалась некоторыми будто бы гениальная спасительная идея земледельческой системы, так называемого «хуторского» хозяйств; это, по его мнению, должно было укрепить собственнические чувства у крестьян-хуторян и пресечь таким образом революционное брожение… Не знаю, верно ли я сформулировал его идею. Тогда я жил в себе и отчетливо видел, что народ — против нее. И причина была простая. Из существующей площади — даже если отнять все другие земли: удельные, помещичьи, церковные и монастырские — нельзя было наделить все миллионы крестьян восьмидесятинными хуторами, да и за них нужно была выплачивать. Значит, из более зажиточных мужиков выделилась бы маленькая группочка новых «владельцев», а массы же народа лишь остались бы по-прежнему малоземельными. В душах же народа лишь увеличилось бы чувство вражды к привилегиям новых «богачей».
Подтвердить или опровергнуть эти высказывания просто: достаточно взять сохранившиеся дореволюционные статистические справочники и проделать нехитрые расчеты. Довольно быстро можно будет выяснить, прав митрополит или ошибался…
«Хутора в народе проваливались, — писал он далее. — В нашей округе едва ли нашлось три-четыре семьи, выселившиеся на хутора. Дело замерло, оно было искусственное и ненормальное».
Другими словами, есть разные точки зрения на реформы Столыпина, и забывать об этом не след.
Как не стоит забывать и о провалившемся «плане Кутлера». Николай Николаевич Кутлер (1859–1924) — русский государственный и политический деятель, юрист по образованию. В 1905–1906 годах, занимая пост главноуправляющего землеустройством и земледелием, он подготовил проект отчуждений частновладельческих земель в пользу Крестьянства. Кутлер и два его соавтора (профессор-экономист Кауфман и директор департамента государственных имуществ Риттих) предлагали передать крестьянам 25 миллионов десятин государственных и помещичьих пахотных земель — задолго до Столыпина. Несмотря на то, что предусматривалось взыскание с крестьянства огромного выкупа, даже превосходящего платежи реформы 1861 г., несмотря на то, что к передаче крестьянам были намечены в основном земле «впусте лежащие, а также земли, обычно сдаваемые владельцами в аренду», Николай И отклонил проект. С. Ю. Витте, в то время еще остававшийся главой правительства, поддержал Кутлера, представив царю доклад со следующей примечательной фразой: «Представляется предпочтительным для помещиков поступиться частью земли и обеспечить за собой владение остальной землей, нежели лишиться всего». Николай поставил две резолюции: «Частная собственность должна оставаться неприкосновенной», «Кутлера с его должности сместить».
Стоит ли удивляться, что после революции Кутлер перешел к большевикам и работал в Наркомфине и в правлении Госбанка? Стоит ли удивляться, что с 1908 по 1913 г. в стране было зарегистрировано около двадцати двух тысяч (!) крестьянских выступлений? Винить в этом кучку большевиков нелепо. Продолжался старый, как мир, спор меж землепашцем и феодалом — причем феодал был настолько туп, что сопротивлялся любым переменам, своими руками вырыв себе могилу…