Он не договороил.
– То что тогда? – спросил его Натанэль.
– …То тогда умрем – со смехом ответил тот.
Больше они на эту тему не говорили. С Иудой осталось восемь сотен воинов, тех, кому незачем было возвращаться и тех, кто не смог оставить друзей. На этот раз Иуда был вооружен не секирой, а мечом, который он забрал у поверженного им Аполлония в ущелье Сорек. У Натанаэля тоже был меч, хороший меч из закаленной бронзы. Йонатан щедро платил ему серебром за строительство машин и у него хватило средств на бронзовый меч, более длинный и прочный, чем железный. На ногах непривычной тяжестью висели наголенники, на руках наручни, а на голове его теперь был фракийский шлем заменивший разрубленный под Явнеэлем подарок Перперны. Короткий линоторакс с бронзовыми пластинами немилосердно жал, плетеный щит, обтянутый кожей – пелта – неуклюже болтался за спиной и Натанэль вовсе не чувствовал себя опытным воином. Рубился он только один раз в жизни, спасая Шуламит, да и то это был поединок, а не сражение, но сейчас он не испытывал ни страха, ни неуверенности, может быть и потому, что Сефи стоял рядом со своей неизменной обоюдоострой секирой. Наконец, на северном краю долины появилось войско селевкидов.
Они шли неплотными фалангами, готовые в любой момент рассеяться под обстрелом баллист. Но сегодня у Натанэля не было машин, а был лишь тяжелый меч, рукоять которого он судорожно сжимал обеими руками.
– Легче, не сжимай его так – шепнул Сефи – Держи его ласково. Представь, что это твоя любимая женщина…
Натанэль удивленно взглянул на него. Неужели тот знал, что в оплетку рукояти меча вплетена прядь волос Шуламит? Но думать об этом было некогда – ряды селевкидов начали перестраиваться. Центр замешкался, оба крыла выдвинулись вперед, как бы охватывая отряд Иуды и из-за них вынеслась конница в попытке замкнуть кольцо.
– Братья – крикнул Иуда – За нашей спиной наш Храм, а перед нами враги. Посмотрите вверх – на нас смотрят ангелы господни. Так пусть же им не будет за нас стыдно.
Многие воины действительно посмотрели в небо.
– Слушайте меня и следуйте за мной. Бей! – вскричал он и понесся вперед.
Сегодня с ним не было его братьев, но он снова стал острием клина, Натанэль старался не отставать, однако Сефи вырвался вперед и казалось, что он пытается заслонить друга, а может так оно и было. Иуда не направил свое маленькое войско на центральную фалангу. Вместо этого они ударили по правому крылу сирийцев. Дальнейшее запомнилось Натанэлю смутно…
Он помнил хищный посвист дротиков, а может быть это были стрелы или камни пращников. Смутно запомнился надвигающийся на него частокол копий, впрочем нет, это бежали они сами на выставленные неподвижно стоящими гоплитами копья. Иуда первым ворвался в строй врагов, за ним Сефи крутящий над головой свою секиру. Оказывается, щит за спиной так мешает, а ведь он совсем забыл про него и перехватил на левую руку, но при этом споткнулся о неподвижно лежащее тело с дротиком в шее и несколько ратников опередили его. Потом и он ворвался в месиво схватки и перестал думать. Запомнилось темная жилка на горле гоплита, по которой он саданул своим мечом и что-то гадко забулькало, но не было ни времени ни желания на это смотреть. Еще он запомнил противный дребезг в руках, когда его меч сталкивался с металлом и еще более омерзительный, чвакающий звук металла проникающего в плоть. Запомнились два крика:
– Они поддаются! Бей! Бей! – это кричал Иуда где-то совсем недалеко.
И усталый, хриплый крик одного из ратников:
– Они сзади! Сзади тоже!
Все это было неважно, потому что его такой новый, такой острый меч, который он сам наточил в Ершалаиме, вдруг завяз в чем-то вязком и не хотел возвращаться в руку. Ах, как подвел его этот меч, но ничего, нашлось копье, такое удобное и не такое уж тяжелое. Но вот и копье ему никак не удается вытащить из пельтаста, который почему-то повис на этом копье всем телом. И тут на него навалилось еще чье-то тяжелое тело. Он хотел уже отбросить мешавшего ему человека с кровавым обрубком вместо левой руки, мечом судорожно зажатым в правой и головой, бессильно поникшей на правое плечо, но тут он узнал и это плечо, и эту голову, и этот меч, и хотел закричать, но его опередили:
– Убили! Иуду убили!
Теперь они уже никуда не шли и не бежали, а стояли, образовав плотный круг. Их осталось около сотни, большинство были ранены и едва держались на ногах. Вокруг них ощетинилось копьями и нацелилось стрелами сплошное кольцо врагов. Левую руку саднило и ныло вывихнутое плечо, но он не хотел ничего рассматривать, лишь заметил что его линоторакс был заляпан кровью. Своей или вражеской? Сейчас это не имело значения. Вот и все, подумал он, бедная Шуламит. Надо было закрыть глаза и не видеть того, что должно было произойти через несколько мгновений, но тяжелые веки не слушались его. В первые ряды сирийцев протолкался тяжеловооруженный пеший воин в богато украшенных доспехах. Он снял такой же как у Натанэля фракийский шлем с золотой насечкой и оказался светло-рыжим.