Возвращались два дня, давая отдых уставшим женщинам, детям и мулам. Сефи сам вез ребенка, не доверяя его никому, позволяя лишь Дикле кормить его. Натанэлю всю ночь подрезавшему поводья и шившему упряжь, удалось пристроить ее, совершенно обессилевшую, на мула и теперь она тихо дремала в такт размеренным движениям животного, просыпаясь лишь для того, чтобы дать грудь сыну. Натанэль вспоминал Шуламит, гадал, как бы он поступил с теми, кто поступил бы с ней так же и не испытывал жалости к двум уничтоженным племенам бедуинов.
На третий день они достигли стана иудеев и Сефи с Натанэлем сразу были призваны на совет.
– Мы перешли Иордан… – начал Йонатан.
– Снова – вставил Симон, усмехнувшись.
– .. и сразу наткнулись на врагов. Их было не слишком много, может раза в два больше нас, не больше. Но сам Вакхид был с ними.
– И нашему Апфусу удалось скрестить с ним мечи – снова вмешался Симон.
– Ненадолго – подтвердил Йонатан – Но он уклонился от схватки и увел свое войско. Правда несколько сот селевкидов так и остались на поле.
– Вы погнались за ними? – спросил Натанэль.
Это замечание вызвало смех маккавеев и насмешливую улыбку Сефи.
– Вакхид не трус и очень умен. Нет, мы не пошли в ловушку, которую он нам приготовил. Пришлось вернуться за Иордан.
– В очередной раз… – закончил Симон.
– Мы нашли место для стана неподалеку – продолжил Йонатан – Оно называется Асфар и здесь есть колодцы. Воды будет достаточно и для нас и для стад.
Неужели мой ребенок родится в пустыне, подумал Натанэль. Почему бы и нет? Ведь ты теперь еврей, а для евреев пустыня была домом родным целых сорок лет. Он усмехнулся. Пережили фараона, переживем и это, как говорит его учитель.
– Останься – попросил его Симон, когда все начали выходить из шатра.
Сефи вышел, вышел и Йонатан, несколько раз оглянувшись на брата. Молчание длилось долго и начинало становиться гнетущим, а ведь Натанэль знал, догадывался, что разговор сейчас пойдет о Дикле и ее сыне. Наконец Симон с видимым усилием нарушил молчание.
– Что мне делать, Публий? – потерянно спросил он, называя Натанэля его старым именем – По закону мы не можем признать его. Но ведь этот малыш, он плоть от плоти… Я не знаю, что делать.
Никогда еще он не видел своего учителя таким растерянным. В отличие от него, Натанэль прекрасно видел выход, но для этого требовалось время, только время и больше ничего. Поэтому он взял Симона за подбородок, как тот его четыре года лет назад, поднял ему голову, заглянул в глаза и сказал:
– Все будет хорошо, Тасси. Я обещаю.
Он не подвел своего учителя. Время летело стремительно и свадьба Сефи и Диклы состоялась уже через две недели. Хупу держали Натанэль, Симон, Йонатан и один из бойцов Сефи. Жених был донельзя смущен, а невеста была еще слаба, но держалась стойко и не позволяла Сефи ее поддерживать. Шуламит, уже с трудом носящая свой живот, держала на руках их сына, которого назвали Ариэлем неделей раньше. Обрезание ему сделал Йонатан, а сандаком, по настоянию Сефи и с дрожью в руках, был сам Натанэль.
Шуламит должна была родить со дня на день и все мысли Натанэля были заняты этим, он ничего не слышал и не замечал, кроме жены и катапульты, которую пытался построить из подручных материалов. Если вы думаете, что это просто без хорошей кузницы и столярной мастерской, то значит вы никогда не строили боевые машины. А если к этому добавляются вздохи тяжело двигающейся любимой женщины, то неудивительно, что все валится у вас из рук.
А в стране творилось страшное. Однажды, проходя по лагерю, он услышал странные звуки, доносящиеся из шатра маккавеев. Осторожно подойдя и прислушавшись, он в страхе отпрянул: это плакал Симон. Плачущий Тасси напугал его до дрожи в коленях, но еще больше он не хотел, чтобы Симон знал, что его видели в минуту слабости. Сефи и Дикла помогли ему узнать печальные новости. Первосвященник Алким, которого возвели в этот ранг копья Вакхида, начал жестоко преследовать противников эллинизма. Как уже отметил Симон, наместник Вакхид был отнюдь не дурак, поэтому всю грязную работу он поручил Алиму. Тот, в отличие от покойного Менелая, не покушался на веру и, таким образом, сумел привлечь на свою сторону многих филоэллинов, сильно притихших в период правления Антиоха Эпифана. Теперь, укрепив свои позиции, Алким мог открыто бороться за власть и он энергично этим занялся, сажая в ямы и казня несогласных. Вакхид разумно не вмешивался в правление Первосвященника и лишь укреплял эллинские крепости по всей стране. То что не успели сделать Публий с Натанэлем при Иуде теперь обретало жизнь по воле их врагов. В Йерихо, в Бейт Хороне, в Еммауме и Бейт Эле сирийцы возводили крепкие форты, а стены существующих крепостей, таких как Бейт Цур и Гезер, укрепляли. Но как ни зверствовал Алим, Вакхиду так и не удалось полностью отстраниться от внутренних иудейских дел. По настоянию Первосвященника сирийцы начали брать заложниками детей видный противников режима и первыми жертвами оказались застрявшие в Модиине трое сыновей Симона и Хайя, которая не пожелала расстаться с детьми. Известие это принес посланник Вакхида, наглый до невозможности сирийский хиллиарх по имени Поликрат.