– Наместник не желает от вас неприятностей и велит вам оставаться за Иорданом – нахально заявил он – Он заверяет своей честью, что ваши родственники не испытывают никакой нужды и находятся в безопасности до тех пор, пока вы ведете себя разумно. Ему очень бы не хотелось прибегать к крайним мерам, но если ваше поведение станет неразумным, то он не сможет защитить ни детей ни мать от гнева Первосвященника.
– Тебя там не было в тот день – рассказывал Сефи – Поэтому ты не представляешь, как у меня чесались руки свернуть наглецу шею.
Натанаэль представлял, представлял очень хорошо и теперь так же хорошо понимал, почему плакал Тасси.
– Мы остаемся за Иорданом, пока обстановка в стране не улучшится – сказал ему вечером Йонатан – Будем возводить город здесь, в Асфаре. Я хочу назвать его Бейт Тасси. В этой болотистой местности, нам некуда будет отступать, поэтому нам нужны крепкие стены и боевые машины на них. Позаботься об этом, Натанэль.
Лего сказать – строй стены, а из чего? В этой болотистой местности не было нужного камня, не говоря уж о дереве. Скрея сердце и ругаясь про себя на четырех языках, Натанэль организовал изготовление саманных кирпичей, а точнее – огромных блоков.
– Ты, инженер, помилосерднее фараона будешь, не пожалел для нас соломы – посмеивался Йонатан.
Стены росли, но надо было строить дома. И их начали строить из тех же саманных блоков, но размером поменьше. Натанэль пока не решался строить дом для себя и поэтому его сын появился в шатре. Схватки продолжались долго, всю ночь, а потом еще и целый день, Шуламит кричала так, что слышно было на все кочевье, и его выгнали в степь, приставив к нему двух воинов и отобрав оружие. Под вечер второго дня что-то подсказало ему правильное время и он, разбросав охрану, подбежал к шатру, чтобы первым услышать плач своего первенца. Он держал на руках мокрого, пищащего сына и знал, что никогда уже не будет прежним, одиноким и бездомным скитальцем, что у него есть семья и будет дом. На восьмой день он назвал своего сына Элияху, а дом начал возводить уже на следующий день, забросив строительство стен, которые продолжали тянуться вверх и без его участия.
Это получился совсем небольшой дом, простой квадрат с крышей, крытой тростником, с одной большой комнатой и навесом, прилепившемся к ней. Под навесом он соорудил глиняный очаг и стол, за которым будет сидеть его семья. Их уже было трое, а станет еще больше, он в этом не сомневался. Пришел Симон, по прежнему потерянный и мрачный и охрой написал над порогом слова Книги. Навес подпирали два деревянных столба и еще четыре послужили основанием для стен. Дерево добывал Сефи в Иерихоне, отправляясь туда по ночам с верными людьми и ведя переговоры с какими-то темными личностями, то ли идумеями, то ли эллинами, которые поставляли ему контрабандные материалы. Вот на один из этих столбов он и оперся сейчас рукой, выйдя подышать свежим воздухом. И вдруг произошло то, во что трудно было поверить, он дернулся и почти что отдернул руку, но удержался в самый последний момент. Не может быть, подумал он, мне показалось! Но нет, ему не показалось и сейчас он снова ощутил то легкое покалывание, тайный знак силы, который до сих пор проявлялся лишь в Храме и Ковчеге. Это же всего лишь маленькое временное пристанище, это же не Храм! Это даже не тот дом, который я когда-нибудь построю в Иудее! Но это твой дом, значит твой храм уже не только в Храме и не только в тфилот. Теперь он здесь, под крышей твоего дома. Нет, ближе, намного ближе! В душе? Не знаю, пока не знаю. И он вошел обратно в свой дом, потому что там заплакал его сын.