– Нет – поколебавшись, ответил он – Не для тебя.
Как ни странно, это оказался правильный ответ, потому что она придвинулась еще ближе. Теперь он мог видеть блеск луны в ее широко открытых глазах.
– Ты меня не обманываешь? – тихо спросила она.
– Тебе придется поверить мне на слово – сказал он и, криво усмехнувшись, добавил – Надеюсь ты не заставишь меня предъявить доказательство?
Наверное, его голос дрогнул, потому что женщина удивленно посмотрела на него, а потом, придвинувшись еще ближе, ласково дотронулась ладонью до его груди. Теперь она была так близко, что ее глаза заслонили весь мир, поэтому он услышал, когда она уже совсем тихо прошептала, срывая с него тунику:
– Заставлю…
Утром, когда Натанэль стоял под струей водопада, воины беззлобно посмеивались, глядя на его исцарапанную спину.
Потом, долгими жаркими ночами, она рассказывала не раз, что полюбила его еще тогда, на поле битвы при Эммауме, где даровала ему себя и жизнь, и лишь очень долго не решалась навсегда отдаться чужаку и рабу. Было неимоверно приятно слушать этот повторяющийся рассказ, и было совершенно неважно, правда это или ложь женщины, оправдывающая ее внезапную страсть. Они проводили вместе столько времени, сколько Натанэлю удавалось выкроить. Ему доставляло удовольствие все, что было связано с ней: целовать ей ноги, любоваться отражением луны в любимых глазах, смотреть на солнце через ее темно-медные волосы, любить ее то осторожно и нежно, то страстно и бурно. Ему нравилось ее мягко шелестящее имя, но он часто придумывал ей другие ласковые имена и даже порой называл "моей эринией", хотя она и не любила вспоминать ту давнюю историю их знакомства. Обычно же он звал ее на латинский манер, "моя Шуля", и она довольно щурилась, услышав это ласковое прозвище.
Теперь в ее глазах всегда отражались звезды. Ему казалось, что они были там в любое время, даже когда небо затягивали тучи, даже, когда светило солнце. Эти глаза цвета мокрого песка были несомненно колдовскими, а она – колдуньей, но он и сам хотел быть зачарованным и собирался прожить так всю жизнь, а может и две жизни – как получится. И только иногда в эти глаза возвращалось отчаяние, тогда он начинал их целовать и не прекращал, пока отчаяние не отступало.
Первое время люди сторонились их, старались обходить стороной, наверное боясь спугнуть их хрупкое счастье. Иногда заходили маккавеи: гордый Йонатан и немного угрюмый Иоханан, реже – Иуда. Они рассказывали, что происходит в Иудее, про пограничные стычки, набеги обеих сторон, урожай и многое другое. Он ничего не запоминал, поглощенный своей любовью. Вроде бы днем он строил что-то, то ли многозарядные стрелометы, то ли колесные катапульты, это лишь смутно сохранилось в его памяти. Приходил и Симон. Однажды, когда они сидели за кувшином вина, принесенном Шуламит, он спросил маккавея:
– Скажи мне, старый интриган, ты все это планировал с самого начала? Еще тогда после битвы при Эммауме?
Симон усмехнулся и ничего не ответил. Натанэль подозревал, что никогда не узнает правду, но это его не расстраивало.
Как и все хорошее, их бурная любовь продолжалась недолго. Внизу, в городе, его нашел Иуда…
– Публий.. то есть Натанэль – Иуда улыбнулся – Ты нужен нам в Ершалаиме.
Нет, подумал он, я же не могу ее оставить. А что, если отчаяние вернется? Иуда старательно отводил взгляд – он тоже понимал. Задача, однако, разрешилась весьма просто.
– Вот и хорошо. Я буду там с тобой! – услышал он, вернувшись вечером в их пещеру.
Это было сказано каким-то особенным голосом, а в глазах ее и в помине не было никакого отчаяния, лишь твердая решимость. Теперь, перед ним была новая, еще незнакомая Шуламит и ее он, оказывается тоже любил. Всю нашу долгую жизнь она будет меняться, подумал он, и эти перемены всегда будут к лучшему, если я об этом позабочусь, конечно. Оказывается, у него была не одна, а множество любимых женщин, вот только глаза всегда были те же самые – яркий мокрый песок.
– Лисий нападет на Храм, это лишь вопрос времени – объяснил Иуда на следующе утро.
– Он весьма хитер – добавил Симон – Сейчас он ищет повод и непременно найдет. Менелай ест у него с рук, но ему этого мало. Поэтому Лисий заигрывает с филоэллинами и начнет захват Храма якобы уступив их давлению. Некоторых он купил, некоторые же настолько глупы, что сами роют себе яму.
– Поэтому, поторопись – это снова был Маккаба – С тобой отправится Сефи, если не возражаешь.
Натанэль не только не возражал, но даже был рад снова увидеть рядом с собой бывшего хиллиарха.