Резкий и неприятный запах проникал в самую середину, в самый центр её нутра. Он нарушал великую и неповторимую гармонию небытия, в которой её Наташи, как таковой не было и одновременно, она была в ней, а вернее, она сама и была этой великой и неповторимой гармонией. Откуда он взялся? Как попал сюда? Кто позволил? Определённо эта гадость лезла в неё через нос. Какой ещё нос? У меня, что, есть какой-то нос? Она стала отворачивать нос от запаха, но запах настырно лез, и лез. К запаху прибавились какие-то звуки. Появился свет. Они, как будто сговорились. Они хотели, во что бы то ни стало, разрушить, сломать эту гармонию, вырвать её оттуда. Сквозь свет мелькали бесформенные пятна, пятна росли, приобретали форму. Наташа догадалась — это были люди. Они бегали вокруг неё, расстёгивали на ней кофту, как из подземелья доносились чьи-то голоса. Что они говорят? Наташа вслушивалась, но ничего не могла понять. Голоса становились всё громче и громче и вот уже отдельные реплики стали приобретать конкретные значения: — виски, виски, натирайте, приоткройте окно, ей нужен воздух.
Наташа очнулась.
Моментально всё встало на свои места. До мельчайших подробностей она вспомнила беседу с врачом. Наташа встала, забрала направление и, пошатываясь, осторожно вышла из кабинета.
Пока она шла домой, в её голове одна за другой мелькали картинки её жизни. Как это могло случиться? Она слышала, конечно, про СПИД, но это было где-то далеко, разве она могла подумать, что её жизнь, такая молодая, такая прекрасная, вот так, в одно мгновение, перевернётся и придавит её? Кто столкнул её в эту пропасть? Зачем? Кому я сделала плохо? Наташа остановилась. Чётко и ясно в её сознании вспомнилось всё: Своей лучшей подруге она пожелала зла. "Чтоб ты с лестницы свалилась, зараза", да, именно это прошептала она в спину Алёне. Судьба ещё пожалела её тогда, не наказала, а только предупредила. Она легко отделалась — вместо подруги сама свалилась с лестницы и повредила ногу. И ещё, старухи! Разве она не понимала, что вместе с Дмитрием и Владимиром грабит их? Понимала, всё прекрасно понимала, но врала не только всем, но даже себе. Слова красивые подбирала: предприимчивость, коммерция, рыночная экономика. Понимала и врала. Но, Почему? Из-за кого? Кто её заставил это делать? Владимир. Это он, гений зла, Сатана, зверь в обличие человека, это он. Он же сам об этом откровенно говорил, ещё там, на рыбалке, летом: "…я способен изменить мир и всё вокруг будет происходить по тому сценарию, который я же и создам". Это он втянул её в свою фирму. Это он навязал ей этот "современный", "свободный" образ жизни: эти кабаки, бани, пьянки…
Внезапно недавняя любовь превратилась в смертельную ненависть. Она шла домой, ничего не замечая на своём пути. Все чувства, все эмоции, вся энергия, которая была в ней, соединились воедино и образовали одно единственное желание — отомстить, отомстить так, чтобы он всю жизнь помнил о ней, даже когда её не будет, он должен каждый день, просыпаясь, вспоминать о ней и содрогаться.
Наташа вошла в квартиру. Владимир, как хозяин, сидел в гостиной и ждал её.
— Это ты, Наталя? Была у врача? Что он сказал?
— Подожди, милый, сейчас накормлю тебя и всё расскажу.
Наташа прошла на кухню, достала большой кухонный нож и, войдя в гостиную, подошла к Владимиру.
— Вот, что он сказал! — лезвие ножа вспыхнуло, как молния. Владимир схватился за лицо.
— Это тебе за аборт, за свободную любовь, за меня, за Димку, за Алёну, за Саню…
Наташа не видела, куда она бьёт, кого поражает нож? Всё было вложено в эти удары. Она била до тех пор, пока силы её не иссякли. Она упала на пол и зарыдала.
Когда Наташа встала с пола и осмотрелась, Владимира не было. Весь пол и стены были забрызганы кровью.
— Ушёл, сволочь, — подумала она. — Ничего, мы ещё встретимся.
Она убрала квартиру, отмыла везде кровь и пошла на улицу. Наташа не знала, куда она идёт, ноги сами выбирали дорогу. Опомнилась она на вокзале. Кругом суетились люди. Они торопились, громко что-то говорили, и всё время толкали её своими сумками и чемоданами.
Наташа подошла к кассе и взяла билет до Саратова.
***
Подполковник допросил несколько человек, но узнал от них очень мало. Все были школьники, все работали в фирме, все не знали её названия. Никто из них не видел никого из руководителей фирмы, все имели контакт только с бригадиром. Одно обстоятельство объединяло почти всех. У каждого на руках имелись следы от уколов шприцем.
Очередной школьник, вызванный на беседу, вошёл в кабинет.