Ванная — моя любимая комната. Потому что только там в нашей квартире есть щеколда, которую можно задвинуть. И никто точно не войдёт, и не увидит, как мне плохо.
Невыносимо.
Нашёл себе развлечение. Хотя… я его понимала. Разумовскому, всегда такому строгому и собранному, наверняка в моём обществе становилось легко и комфортно. Не зря он даже пончики заказал, не боясь потерять свой имидж. И подшучивал, расслабляясь. Я его понимала, да. Но… кому захочется быть шутом в глазах человека, которого любишь?
Я не шут. Я просто маленькая девочка. И в моей жизни нет ничего, кроме работы.
И наверное, уже не будет.
На следующий день была пятница, и я заранее радовалась, что скоро выходные, и я смогу немного перевести дух и отдохнуть от Разумовского.
Но он в этот день явно решил на мне хорошенько отыграться.
Хотя… буду справедливой. Не только на мне!
С самого утра, даже не выпив свой гуталин, босс вызвал к себе начальника отдела закупок — и началось. Тот ещё с утра глаза продрать не успел, а на него уже орать начали.
Я, привыкшая к ежедневным стрессам, спокойно работала — делала для генерального одну дурацкую сравнительную табличку в экселе. И мысленно готовилась к очередному троллингу. Может, опять пончики закажет? Хорошо бы. Пожалуй, это самое безобидное.
Дверь, ведущая в коридор, открылась, и в приёмную шагнул мой хороший знакомый — курьер Витька. Расплылся в улыбке, увидев меня, и сказал:
— Ну что, Леська, как тебе работается в логове нашего питона Каа?
Я засмеялась. Витька чем-то был похож на меня — с ним тоже всем было легко.
— Нормально. Видишь, жива. Каа на диете, он бегемотиков не кушает.
Витька фыркнул, поправил свою старенькую кепочку, положил на мою секретарскую стойку посылку для босса и покосился на его кабинет, откуда по-прежнему доносились вопли.
— Да уж, я слышу. Сегодня на завтрак у Каа очередной бандерлог. Он его как, с кофе или всухомятку?
— Всухомятку, — прошептала я и сделала страшные глаза: крики в кабинете стихли, и через секунду оттуда выбежал начальник отдела закупок. Но Витька, кажется, не понял намёк, потому что продолжал:
— А ты цветёшь и пахнешь, Лесь. Смотрю, в юбке даже. У нас-то ты вечно в джинсиках и свитерках была. Тоже ничего, но юбочка — оно, конечно, попривлекательнее. Ты где обедаешь? Может, в кафе соседнее сходим?
Я-то знала, что в Витькином предложении не было никаких скрытых смыслов и подводных камней. В конце концов, я знала его четыре года, и всё это время он был чудесным семьянином, обожал своих дочек-близнецов и жену.
Но вот Разумовскому этого было не понять. Решив выйти из кабинета — наверное, хотел потребовать свой гуталиновый кофе — босс застыл на пороге, слушая Витькины речи и смотря на него (и на меня заодно) до ужаса неодобрительным взглядом.
Почему до ужаса? Потому что я была в ужасе.
Только открыла рот, чтобы остановить Витьку, но его, кажется, и бульдозер бы сейчас не остановил…
— Или тебя наш узурпатор на обед не отпускает? Так ты ему напомни про трудовой кодекс и всякое такое…
Мать моя женщина. Меня аж затошнило.
Разумовский сделал шаг вперёд, и лицо у него было мрачнее тучи. Я вскочила со своего места, подхватила ничего не понимающего Витьку под локоть и затараторила:
— А ты уже уходишь, да? Посылочку принёс, а теперь уходишь…
— Но… — попытался что-то возразить Витька.
— Уходишь-уходишь! — с нажимом прошипела я, дотащила парня до двери и вытолкала в коридор. Босса он, конечно же, заметил, вытаращился на него, что-то для себя осознал — и прибавил ходу.
Развернувшись лицом к Разумовскому, я проникновенно произнесла:
— Извините его… — выдохнула. — … Влад. Пожалуйста. Он просто… шутил.
Физиономия у босса оставалась самой мрачной на свете.
— Шутил.
— Ну… да. Глупо, конечно.
— Курьеры, отпускающие дурные шутки в приёмной генерального директора — это недопустимо, — сказал Разумовский таким ледяным тоном, что я похолодела. Уволит! Точно — уволит! Не меня — Витьку!
Я молитвенно сложила ручки и сказала самым просительным на свете голосом:
— Простите его… Влад. И не увольняйте. Пожалуйста!
Лицо у босса стало ещё мрачнее, хотя казалось, мрачнее некуда.
— Так вот, какие мужчины тебе нравятся, — процедил он презрительно.
— Что?.. Нет-нет, вы ошибаетесь! Мне мужчины вообще не нравятся!
Наконец-то новая эмоция! В глазах у Разумовского мелькнуло нечто вроде озадаченности.
— Тебе нравятся женщины?
— Нет! В смысле… Мне никто не нравится. Я… не до этого мне. А Витька… он женат, у него две дочки-близняшки. Не увольняйте, пожалуйста! Он хороший, старательный. Он просто пошутил!