Вот ведь дура, и сколько же воды-то ей надить? Она же и каждый Божий день омовение принимает. Одним словом, баба. Еще и обрюхаченная. Что с нее взять?
— Снега бы натопила, — изрек я.
— Ты чаго? — аж вскочила. — Ты же ведаешь, так нельзя, плохая примета. Марианна вон всю зиму из снега готовила и померла…
— Ну и чаго же ты от меня хочешь?
— А ты приделай к колодцу колесо специальное. Чтобы, коли крутить его, так веревка на него бы и наматывалась, ведро из колодца поднимала.
— А энто не грешно?
— С чего бы вдруг грешно? Избу же строить не грешно, а колодец почему грешно? Да и кому какое дело? Энто наш колодец, ты его и копал.
— Ты же ведаешь одиннадцатую заповедь, — изрек я, но уже как-то неуверенно.
— А коромысло можно? Ты же сделал мне коромысло! Так почему нельзя и колесо к колодцу приладить? Помнится, в моей слободе был такой колодец с колесом, весь люд христианский воду набирал, и ничего.
Святые угодники, а ведь она права, хоть и баба, ей же сейчас ничего тяжелого подымать нельзя. С колодцем энтим дурацким еще надорвется да ребеночка скинет. А ведь три года Бог детей нам не давал, и вот наконец она отяжелела. Энто же первенец, жалко. Так почему бы ей колесо к колодцу и не приладить?
7 — Потерялся котик (Анна)
Отчаянные нищие насильники,
Они жаждут утереться окровавленными платьями своих жертв.
© «Смерть Демона» Регион-77
— Истинно глаголю! Сам видывал! На юг отсюдава да за темным лесом селение вырожденцев! — божился Ждан Лисий Хвост, то и дело поправляя рыжую шевелюру. Лицо у него раскраснелось так, что цветом почти слилось с веснушками.
— Брехня, — махнул рукой Ярополк, не сбавляя шага, — нету там ничего, одно болото. Я в те края когда-то хаживал.
— А вот и есть! Есть! — не сдавался Ждан, еле поспевая за охотниками. — Там тропа есть через болото, коли пройти по ней, так там далее и лес будет, а за лесом — слобода вырожденцев!
— Ну, коли есть, то надо бы Велимудру поведать, — рассудил Ратибор. — Да приумножат боги его славу и благополучие.
— А почему бы и не поведать, — пожал плечами Ярополк. — Ждан то селение видел, он пусть жрецу и докладывает.
— И доложу! — аж подскочил Ждан. Он был Ярополку как раз по могучую грудь. — Своими глазами видывал!
— А самих вырожденцев видывал? — поинтересовался Ратибор.
— Видывал! — заверил Ждан, довольный, что его спросили. — Одного совсем с близка, вот как тебя сейчас! Высоченный! — Тут он поднял руки вверх, показывая, насколько высокий был вырожденец. — Да мало того, он еще и весь покрытый шерстью!
— Как весь? — нахмурился Ратибор, все так же шагая промеж деревьев.
— Полностью весь, как олень какой-нибудь или другой зверь! И шерсть черная, я-то поначалу за лешего его принял! — продолжал Ждан, активно жестикулируя.
— И он не подрал тебя? Не кинулся? — недоверчиво поинтересовался Ярополк, поглаживая шрам на щеке.
— Нет, — ответил Ждан и тут же запнулся, опустил глаза.
— Ну же, выкладывай! — потребовал Ярополк.
— Сбежал я, — тихо молвил Ждан, не поднимая глаз.
Ярополк с Ратибором осклабились.
— Все выкладывай! Где ты его видывал? И почему он на тебя не напал? — наседал Ярополк.
— В ловушку я попал, — нехотя ответил Ждан. — В веревочную, а он меня освободил.
— Брехня! — оборвал Ярополк. — Вырожденец и освободил?! Не верю! Всем же ведомо, что вырожденцы — свирепые и кровожадные чудовища, проклятые творения Чернобога! Это же нелюди! Настоящие порождения мрака!
— Ну, этот, может, был не обычным вырожденцем, — почесал репу Ждан, а потом нашелся и добавил: — А может, он меня за своего принял?
— Да ты ж на вырожденца не похож! — возразил Ярополк, поглаживая черную бороду.
— Ну и что? Мало ли… что ему в голову взбрело?
Вздохнув, я переключила микродрон на автопилот, выключила голограмму и сняла с головы нейроинтерфейс. В глазах вспыхнула режущая боль, и я зажмурилась, прикрыла их руками. Слишком много времени провожу в голограммах, со всеми этими чистокровными и вырожденцами. Надо отвлекаться. Но как тут отвлечься, если потомки колонистов в такой беде? И почему только они постоянно враждуют? Неужели все из-за религии?
У вырожденцев что-то вроде христианства, а у чистокровных — какое-то причудливое славянское язычество. И все это вперемешку с весьма необычными суевериями и легендами, похоже, возникшими уже здесь, на Двенадцатой Земле. На местное язычество сильно повлияло христианство, раз чистокровные говорят о грехе, а на христианство — язычество. Но взаимное проникновение религий нисколько не мешает людям враждовать.