Я кивнула, и он продолжил:
— И на нашей планете обитает живность, весьма похожая на вашу вымершую мегафауну. Особенно распространены всякого рода гигантские броненосцы, которые целыми днями только и делают, что жрут и срут. То есть земледелием возможно заниматься только за высоким забором, а еще лучше — за каменной стеной. Представь себе племена, которые живут в основном земледелием и строят вокруг себя высокие стены. Зачем соседнему племени нападать на такое, если самок все равно не забрать?
— Забрать их дома со стенами?
— Можно, конечно, но игра не стоит свеч, легче свое построить. Кроме того, вспомни про мегафауну: если есть гигантские травоядные, то должны быть и опасные хищники. То есть, помимо войны с другим племенем, придется отбиваться еще и от них, в то время как у осаждаемой стороны преимущество — их от хищников защищает стена. А также вспомни историю Старой Земли: самыми агрессивными народами у вас были скотоводческие, потому что скот легко украсть. Ну, ты сама знаешь, все эти кочевники, степняки и прочие…
— Чингисхан, Тамерлан… — решила блеснуть я.
— Ага, — кивнул Зак, — в таком мире, если ты агрессивный неадекват, вряд ли к тебе кто-то сунется что-то воровать. А у нас почти нет домашних животных, кроме всякой мелочи вроде ваших морских свинок, которых мы держим в клетках и употребляем в пищу. Есть еще двуногие ездовые животные, но они привязываются к первому, кого увидят после вылупления, настолько, что украсть их невозможно. Это как у вас воровать чужую взрослую собаку, теоретически можно, но смысла ноль.
— И что, у вас никто никогда не воюет?
— А какой смысл? Себе же дороже.
— Но бывают же всякие внутриплеменные ссоры?
— Всякое бывает, есть же чувство собственности, хотя оно у нас опять-таки не является определяющим фактором в передаче генетической информации.
— Это почему же? — сложила руки на груди я.
— Посреди каждого иланского племени находится Храм Жизни — величественное строение, в котором хранятся все яйца, отложенные женщинами племени.
— А как они узнают, где чье?
Конечно же, я когда-то об этом читала, но мне было интересно узнать все из первых рук и сравнить с данными ученых.
— А им не надо. Каждая женщина откладывает за раз одно яйцо, выходит из Храма и сразу выбирает себе нового мужчину, чтобы зачать с ним новое яйцо.
— А как же предыдущее?
— О нем заботятся жрицы Великой Матери, из яйца которой вылупился весь мир. Они и за личинками ухаживают, а потом и детишек растят.
— И никто не знает, кто их родители?
— А им не надо, у них есть воспитатели и учителя — лучшие представители племени, которые уже вышли из репродуктивного возраста. Да, кого попало к воспитанию нового поколения не допустят.
— Разумно, — одобрила я и вспомнила про их личиночную фазу развития. Из яиц вылупляются личинки, жрут как можно больше, пока не наберут нужную массу, после чего окукливаются и тогда уже вылупляются условно-взрослыми особями. Условно, потому что они хоть сложены как взрослые, но все же являются детьми. Таким образом илане лишены проблем, связанных с родовой травмой и каких-либо ограничений в дальнейшей энцефализации.
— У вас вся моногамия началась с чувства собственности, — заметил Зак, — за которое у самцов отвечает вазопрессин. Проводились исследования, в ходе которых самцам полевых мышей, предававшимся промискуитету, вводили вазопрессин. После этого они становились примерными семьянинами. А если уровень данного гормона искусственно понижали у тех мышей, которые практиковали моногамию, самцы тут же бросали своих самок.
— Меня всегда удивляло, почему люди еще не начали вазопрессиновую терапию тех мужчин, которые бросают своих жен с детьми, — ухмыльнулась я и невольно вспомнила про Диодора — вот уж кому вазопрессиновая терапия точно пошла бы на пользу.
— Ну так вот, у нас не то что моногамии, у нас даже такого понятия как влюбленность нет. Мужчины совершенно равнодушны к самкам, потому что почти все самки у нас хронически беременные. Каждая самка примерно раз в три-четыре месяца откладывает яйцо, а только что отложившие яйца сразу после выхода из Храма выбирают себе нового самца из тех, которых подпустили к Храму старейшины. То есть чувство собственности не является определяющим фактором в передаче генетической информации. Соответственно, и моногамии возникнуть неоткуда, да и не нужна она нам.
Ах да, любовь и моногамия у людей возникла эволюционно только после «изобретения» скрытой овуляции. А чувство собственности неразрывно связано с моногамией, по крайней мере, у мужчин. Поэтому такие понятия, как любовь и частная собственность, всегда занимали важное место в жизни людей.