Ему кажется, что он этого не достоин. Он сам доводит её до этого отвратительного состояния, собственными руками ставит её в опасное положение и даже не задумывается об этом, когда пишет. В то мгновение он действительно чувствует себя особенным.
Сейчас он кажется самому себе скорее тварью, нежели кем-то достойным.
— У вас сегодня коллективный сеанс самоуничижения? — ленивый голос шинигами заставляет его вздрогнуть. — Вчера как-то повеселее было.
Теру почти привыкает к этим комментариям и уже не обращает на них особого внимания. Этот бог смерти оказывается не меньшим эгоистом, чем он сам и не говорит ничего, что не интересно ему самому. Часто он гадает, насколько любопытна их жизнь таким существам и что они думают об их поступках, но не сегодня.
Он поднимается с постели и бросает короткий взгляд на своё отражение в висящем на стене зеркале. Темные волосы растрепаны, под глазами залегли синяки, а на шее красуется несколько бледных красных пятен. Сегодня он гораздо больше походит на человека, чем вчера.
Они с Амандой сталкиваются в дверях ванной комнаты. Она смотрит ему в глаза — и делает только хуже. Она принимает его даже таким.
— Не спится, Теру? — улыбается, но её улыбка кажется какой-то странной. Он не может понять, что именно в ней меняется.
— Нет, — он едва заметно качает головой и убирает с её лица одну из длинных прядей волос. — Прости, Аманда.
Она не отвечает. Они так долго смотрят друг на друга, что он не выдерживает и просто притягивает её к себе. Зарывается пальцами в её волосы и вдыхает странный запах её парфюма, который слышится даже сейчас. Он молится о том, чтобы не услышать от нее ничего из того, что добьет его окончательно.
Он — не тот человек, что достоин оказаться с ней рядом. Не тот, но отступить он уже не может. Его болезненная привязанность — та, которую он сам зовёт любовью — гораздо сильнее него самого. Он слаб до такой степени, что всё-таки идёт на преступление.
— Если что-то пойдет не так, тебе придётся записать моё имя тоже, — говорит Аманда так спокойно, что её слова невольно отзываются противным холодом внутри. Он крепче сжимает пальцами её плечо. — Я знаю, что ты справишься. Ты замечательное чудовище, Теру.
Он усмехается — нервно, мрачно и тяжело. Ему только предстоит смириться с тем, насколько чудовищным человеком он может быть.
========== 20 ==========
Комментарий к 20
David Arnold & Michael Price — Who You Really Are
«Ревность — чудовище, само себя и зачинающее, и рождающее»
Уильям Шекспир
02/2008
В штаб-квартире сегодня непривычно тихо. Не шумит ни обычно излишне громкая Миса, ни участники группы расследования со стороны японской полиции. Молчит даже Лайт, лишь время от времени позвякивая цепью от сковывающих их наручников. Атмосфера царит мрачная, гнетущая и думается в такой не то чтобы очень хорошо.
Эл медленно, словно пытаясь погрузиться в транс, выкладывает разноцветные конфеты рядами — складывает красные к красным, желтые — к желтым, а зеленые — отдельно. Это помогает успокоиться и подумать, не поддаваясь всеобщему трауру. Он тоже сожалеет о смерти Мацуды, однако не считает, что они должны отвлекаться. Все, кого он приглашает сюда в самом начале, знают, на что идут — все они готовы жертвовать своими жизнями.
Он не верит в несчастный случай. Тот не выглядит подозрительным: Мацуда возвращается из кофейни, куда отправляется по просьбе Мисы, и попадает в тяжелую аварию с участием нескольких легковых машин. Да, такое случается и случается нередко, — мир полон несправедливости — но вряд ли тогда, когда речь идёт о деле Киры. Сколько раз Мацуда встречается с Амандой Гласк за последний месяц? Эл точно знает о четырёх встречах, включая ту, которую Мацуда устраивает самовольно. Он гадает, для чего ей может понадобиться убийство в такой неподходящий момент и откуда ей известно его настоящее имя.
Его теория снова строится на том, что Кира может убивать не только посредством сердечного приступа. На теории без единого, даже косвенного доказательства. Он мрачнеет, хмурится и по привычке стискивает пальцами свое колено. Всё-таки Гласк не кажется ему человеком глупым и опрометчивым — человеком, способным подставить себя саму ради… И правда, ради чего? Это убийство не принесет ей выгоды, ни на шаг не приблизит к целям, какие она преследует, и даже не поможет выяснить, с кем она сражается.
Всё это выглядит странно. Он помнит все те убийства, что приводят его к Лайту — Линд Эл Тейлор погибает, потому что Лайт считает того самим Элом; служащие в Японии агенты ФБР расстаются с жизнью из-за того, что тот обнаруживает за собой слежку; Наоми Мисора пропадает без вести и скорее всего тоже погибает от руки Лайта из-за того, что что-то знает. У каждой смерти есть причина — пусть жестокая, опрометчивая, но всё-таки причина. Для убийства Мацуды нет никаких причин.
Конфеты на столе лежат одинаковыми стройными рядами. Ему больше нечем занять руки.
Он пытается подойти к делу с другой стороны. Знает ли Мацуда хоть что-то, чего ему не положено знать? Нет, определенно нет. Все их разговоры внутри корпорации записываются, а в пересказе их беседы в кафе он, сколько ни вспоминает, не может найти ничего интересного. Общается ли он с кем-то, кроме самой Аманды Гласк? Он помнит, что тот дважды или трижды сталкивается с ее партнером, но они лишь здороваются друг с другом и не обмениваются даже парой самых банальных реплик.
Так зачем?
— Ты всё ещё уверен, что это убийство? — он слышит уставший голос Лайта, но даже не поворачивается в его сторону.
— Должно быть, — кивает, начиная по одной отправлять конфеты в рот. — И я хочу понять, зачем оно ей понадобилось.
— Сухарь бесчувственный! — восклицает сидящая в самом углу помещения Миса и кидает в него каким-то женским журналом. — Мацу погиб, а тебе будто всё равно! Только и думаешь, что о расследовании! Прояви хоть каплю сочувствия.
Он с легкостью уклоняется и журнал раскрывается на одном из разворотов.
«Как справиться с ревностью в отношениях», — Эл невольно скользит взглядом по крупному заголовку на цветастой странице и откладывает журнал в сторону, подхватив двумя пальцами. Его идеальная композиция из конфет рушится. Но она ему больше и не нужна — наконец-то он начинает кое-что понимать.
— Скажи, Миса, если бы ты была Кирой…
— Сколько раз тебе говорить, что Миса не Кира! И никогда им не была!
— Дослушай меня, пожалуйста, — он уже привык к её крикам и почти не обращает на них внимания. — Если бы вдруг ты была Кирой, ты смогла бы убить девушек, которые вешались бы на шею Лайту?
Очевидно, Миса не ожидает от него такого вопроса. Несколько секунд она удивленно смотрит на него и будто бы даже забывает о том, что ещё мгновение назад злится на него за очередные вопросы о Кире.
— Наверное, — без уверенности отвечает она. — Миса хочет быть единственной девушкой в жизни Лайта! А другим рядом с ним делать нечего.
— Что ты такое говоришь? Ты что, пошла бы на убийство из-за такой глупости?
Он слышит как Лайт вмешивается в беседу, но к их разговору уже не прислушивается. Эл слышит достаточно, чтобы сделать выводы: он не видит ни единого сходства между Мисой Амане и Теру Миками, но допускает, что тот может придерживаться той же точки зрения. Значит ли это, что тот обладает теми же способностями, что и Кира? Действует по его приказу? Или же всё это время они наблюдают не за тем человеком?
Эл даёт по три процента всем трём вариантам. Он понимает, что ему срочно нужна очередная очная ставка с участием Айбера — показываться на глаза ни одному из подозреваемых он не собирается. Если Мацуда всё-таки был убит, значит, они — или один из них — может убивать, зная только лицо, как и второй Кира. Но на этот раз он обязательно попробует посмотреть.
***
Сегодня они встречаются на нейтральной территории — в одном из залов небольшого ресторана. Жалюзи задвинуты и не пропускают дневной свет с улицы, а за длинным столом всего два человека — Аманда Гласк и человек, который продолжает представляться Эральдом Койлом, — сидят друг напротив друга на противоположных его концах. Судя по всему, зал арендован целиком.