Он ещё помнит те времена, когда они с Амандой Гласк — единственной иностранкой на курсе — учатся в университете. Уже тогда становится ясно, что кем-кем, а юристом она становиться не собирается. Её чувство справедливости всегда направлено совсем в другое русло, но их взгляды в те годы оказываются поразительно схожи. Он помнит те два с половиной года, что они встречаются. И помнит, что она уезжает, так ничего и не сказав.
Теру тяжело выдыхает, когда она ухмыляется ему. Эта женщина повзрослела, о её взгляд сейчас можно порезаться — настолько он кажется острым — и даже ему, привыкшему ко всякому на работе, становится немного не по себе. Он понятия не имеет, о чём она думает и даже не может сказать, помнит ли она его. Как там говорят про иностранцев? Все для них на одно лицо.
— Как представитель крупного бизнеса, как игрок, расскажите нам, госпожа Гласк, как вы относитесь к деятельности Киры?
Аманда поудобнее устраивается в студийном кресле и закидывает ногу на ногу, прежде чем ответить.
— Вы знаете, в чём разница между лекарством и ядом? В дозировке, — она улыбается — неприятно, почти ядовито. — Это, конечно, метафора. Я уверена, что для нашего общества Кира — своего рода лекарство. Он не переходит границ и не становится опасным ядом, но если для оздоровления общества нужно избавиться от пары болезнетворных организмов — почему нет?
Так просто, словно и нет в этом ничего аморального. Для неё — нет. И она понимает, что всё, сказанное ею в эфире, не вызовет подозрений у окружающих. Аманда Гласк не скрывает своего мнения. Аманда Гласк привлекает к себе внимание. Она слушает и запоминает.
— Смелое заявление, — лучезарно улыбается ведущий и обращается ко второму гостю сегодняшнего выпуска. Он выкладывается на полную. — А как относятся к Кире со стороны официального закона, господин Миками?
В последние несколько мгновений Теру неотрывно смотрит на Аманду. Удивляется. Её слова до сих пор находят в нём отклик — их образ мысли всё ещё схож.
Ему ничего не стоит взять себя в руки.
— Мнения расходятся, — спокойно отвечает он, по привычке поправляя галстук. — Лично мне деятельность Киры кажется благом — с тех пор, как мир узнал о нём, уровень преступности в стране, да и в мире сильно снизился. Сам по себе страх перед его судом сдерживает в узде многих.
— Не могу не согласиться, — Аманда вклинивается в разговор раньше, чем ведущий успевает отреагировать. — Мы — люди — не так и далеко ушли от животных, страх за собственную жизнь всё ещё превалирует над страхом за свободу.
И он не может понять, кому предназначается эта фраза — аудитории или всё же ему?
Когда съемки подходят к концу, Аманда пропадает из поля зрения с той же внезапностью, что и появляется — Теру не может найти её в павильоне, не застаёт в гримерной и не видит в холле. Ему хочется задать ей несколько вопросов, и он более чем уверен, что заслуживает ответа хотя бы на один из них.
Не сегодня. Теру разочарованно выдыхает и набрасывает на плечи тренч, прежде чем выйти из здания студии и направиться в сторону остановки. Он не может сказать, что злится или недоволен — все эти эмоции он уже переживает в прошлом, сейчас… Сейчас с ним играют в свои игры совсем другие чувства. И если он — единственный, кто заинтересован в их беседе, то и к лучшему, что Аманду он так и не находит.
В кармане стандартной мелодией заходится мобильный телефон. Теру Миками понятия не имеет, кто может звонить ему в половину девятого вечера с незнакомого номера, однако отвечает с присущей ему невозмутимостью, уверенный, что это кто-то с работы:
— Слушаю.
— Ты даже номер не сменил, Теру, — её голос сложно не узнать, и даже сквозь трубку он слышит как она улыбается. Ухмыляется. — Я в тебе не сомневалась.
— Добрый вечер, Аманда, — он разговаривает с ней, словно с кем-то из коллег — холодно и размеренно. Останавливается на ближайшей остановке и решает, что поездка домой может немного подождать. — Чем обязан?
— Мне показалось, что пора нарушить трёхлетнюю тишину, — удивительно, но и Аманда переходит на тон деловитый и простой. Она не издевается. — Но говорить посреди студии — не моя чашка чаю, знаешь ли. Как насчёт встречи на более приятной территории?
Он молчит добрых секунд двадцать. Методы этой женщины до сих пор кажутся ему варварскими, — многие мужчины в Японии и вовсе сочтут их оскорбительными — но отказать ей он не может. И не только потому, что у него всё ещё есть вопросы.
— Хорошо, я…
— Ты знаешь, где искать, правда? — она не даёт ему договорить. — Если на ресепшене тебе скажут про запись — скажи, что она у тебя есть. На любое время.
Всё, чего ему хочется — заставить её наконец-то остановиться и прислушаться к нему.
— До встречи, Теру, — Аманда кладёт трубку раньше, чем он успевает ей ответить. И, он уверен, что на том конце провода она снова ухмыляется.
При первой же попытке перезвонить обратно на этот номер он узнает, что тот недоступен. Теру Миками уже в который раз за день тяжело вздыхает и спускается в метро. День выдается вовсе не таким, как он себе представляет и вносит смуту в его выверенное до мелочей расписание.
Аманда Гласк, стоя у таксофона на соседней стороне улицы, ярко улыбается. Почти смеётся.
========== 2 ==========
Комментарий к 2
Hell Boulevard — Speak of the Devil
«You will never be the same Follow me I’ll lead the way»
10/2007
Небо сегодня безоблачное. Среди звезд ярким пятном выделяется полная луна, отбрасывая свет на небольшой лесопарк за чертой города. Порывистый осенний ветер терзает кромки ещё не лишившихся листьев деревьев, разносит свои отзвуки по всем без исключения лесным закоулкам.
К лесопарку Аманда Гласк приезжает на собственной машине. Одна, без водителя, лишь со спрятанной в багажнике садовой лопатой. Скажи ей кто-нибудь, что один из вечеров она будет коротать с садовой лопатой наперевес — она бы рассмеялась тому в лицо, но чем только не шутят боги. Шинигами.
— А вот и оно, — Аманда не спрашивает, а утверждает, с силой вонзая в землю носок своего тяжелого ботинка. Сегодня никаких каблуков, никаких костюмов — на ней всего лишь свитер и видавшее виды старое пальто, надеть которое при свете дня может быть и стыдно.
Мисс Гласк может представляться другим женщиной хрупкой, неспособной к физическому труду или грязной работе, вот только лопатой она орудует ничуть не хуже, чем ворочает своим фармацевтическим бизнесом. Удар, другой — едва промерзшая земля легко поддается. Лезвие наконец-то упирается во что-то твердое, жесткое.
— Бинго, — улыбается она сама себе.
Рэм сегодня удивительно молчалива. Пачкая темные виниловые перчатки, Аманда извлекает из-под земли небольшую жестяную коробку: на ней нет замка, в ней нет никакого потайного отделения. Тот, кто когда-то закапывает её здесь, не может и подумать, что коробку отыщет кто-то посторонний.
Внутри — только ещё одна тетрадь в черном кожаном переплете и записка.
— Твой человек — Миса? — голос Аманды вкрадчивый и холодный, она внимательно смотрит на Рэм. — Я запомню.
По выражению лица шинигами нельзя понять, о чём та думает. Аманда читает дальше и удивляется, с какой лёгкостью кто-то может выдавать свои секреты — с такой уверенностью писать чужие имена, с такой помпой разглашать секреты тетради. Гласк начинает думать, что тот, кто является Кирой до неё толком не сталкивается с отвратительной реальностью этой жизни. Подросток? Максималист?
В записке упоминаются некий Хидеки Рюга и университет, вот только единственный Хидеки Рюга, которого знает мисс Гласк, — актер, давненько уже отучившийся в университете. Аманда думает, что в расписание на завтра нужно включить ещё несколько часов поиска — уж тезку такого человека в списках найти не составит труда.
— Становится всё забавнее, — голос, что слышится откуда-то сверху, ей не знаком — он глубокий и скрипучий. В нём слышится любопытство.