— Вы признаете свою вину, Гласк? — ей кажется, что она слышит в его голосе нетерпение.
— Вот так вот сразу, даже без адвоката? Вы разочаровываете меня, мистер детектив.
— Прекратите издеваться или я начну вести допрос иначе. Вы должны понимать, что у меня есть чрезвычайные полномочия в ведении дела Киры. Я имею право допрашивать вас так, как посчитаю нужным. И у меня есть на это законное разрешение.
Аманде хочется прикрыть глаза, но она и так ничего не видит. Она пытается вспомнить, не забывает ли что-то важное — она успевает составить даже завещание, а вот попрощаться всё-таки уже нет. Строго говоря, она делает это четырежды за последние три дня, но этого так мало.
Она тяжело выдыхает. У неё нет пути назад. И вперёд — тоже. Её жизнь должна закончиться тринадцать лет назад, во время очередного представления Ларри Роудса, но она продолжается до сих пор. И Аманда благодарна судьбе за этот своеобразный подарок. Кажется, ей впервые по-настоящему хочется, чтобы жизнь всё-таки не заканчивалась.
— Что вы хотите от меня услышать, мистер детектив? Чистосердечное? Хорошо, давайте сыграем в вашу игру. Да, я — Кира. У меня сложные отношения с преступниками и я не считаю, что кто-то из них должен оставаться в живых, даже если и в тюрьме. Смерть пугает куда сильнее. Но вы наверняка знаете об этом и о многом другом, потому что следите за мной в последние несколько месяцев и нисколько этого не скрываете.
Ответом ей становится тишина. Аманда уверена, что детектив ожидает от неё другого поведения, иначе допрос должен выглядеть по-другому. Она чувствует как бьётся её собственное сердце. Спокойно и размеренно, хотя сама она ждёт, что то будет колотиться куда быстрее. Она почти не нервничает. Почти.
— Как ты убиваешь? — на этот раз Эл обращается к ней иначе и даже фильтры не мешают услышать в его голосе неприкрытое любопытство. Так вот каков его главный вопрос.
— Разве вы сами не видели, мистер детектив? Мне достаточно просто знать имя человека и представлять, как он выглядит. Всё остальное делает шинигами.
Она врёт. Аманда обещает Рэм, что её драгоценный человек останется в безопасности, а себе — что она не позволит втянуть в это Теру. Она готова исполнить его мечту даже таким способом. И Эл никогда не сумеет доказать, что её слова — ничем не прикрытая ложь.
— Ерунда, — тут же откликается он. — Ни за что не поверю в такую глупость.
— Тогда как же умирают все эти люди? Вы видели смерти своими глазами. С большинством жертв мы даже никогда не встречались. Сам факт подобного убийства вас не смущает? Вы считаете, что его можно обосновать с научной точки зрения?
Аманда смеётся, и в этом смехе не слышится и капли веселья. Её смех тяжелый, горький и отчаянный. Ей всё равно, если Эл сочтёт её сумасшедшей.
Ей вдруг становится интересно, держат ли в подобных условиях мистера Ягами. И что будет с ним теперь? Он — единственный конкурент в её списке, до которого она так и не дотягивается. Она снова и снова считает до четырёх, старается понять ход времени. По её ощущениям проходит около двух минут, прежде чем она в очередной раз слышит чужой голос.
— Что любят шинигами? — спрашивает он.
— Яблоки, — Аманда улыбается.
Она не знает, почему детектив задает именно такой вопрос. Сама она никогда не делает ему никаких намеков на пристрастия некоторых богов смерти, но догадывается, что это случается до неё — возможно, такие подсказки даёт тому мистер Ягами.
— Как насчет тех, кто убивает до вас? Как сила переходит от одного к другому?
— Это сложный процесс. И те, кого оставляют шинигами, не имеют ни малейшего понятия о том, что они делают под их руководством.
Этому спектаклю пора закончиться. Ей интересно, когда занавес наконец-то опустится. Скоро.
— Для чего вам убийства Мацуды и Блейка? Я уверен, что это не ваших рук дело.
— Вы пытаетесь впутать в это моего… жениха? — она даже запинается, когда пытается назвать Теру своим женихом. Звучит непривычно и неправильно. Ей не нравится. Теру не может быть для неё просто женихом. — Не стоит. Хотя я не могу отрицать, что убить их приходится ради него. Я не люблю, когда он ревнует.
Где-то за пределами этой комнаты наверняка идёт какое-то бурное обсуждение, иначе такое обилие пауз Аманда объяснить не может. Она пытается представить себе множество людей, что прямо сейчас решают, насколько аморально её поведение и какого наказания она заслуживает.
Самым жестоким образом Аманда наказывает себя сама.
— Я хочу видеть как вы убиваете, — говорит детектив, и где-то на фоне она слышит отзвуки чужих голосов. Всё-таки он там и правда не один.
— Только если вы дадите мне пару гарантий, мистер детектив, — произносит Аманда. Она привыкает вести дела на своих условиях и не желает отступаться от этой привычки даже в таких плачевных обстоятельствах. — Вы не станете впутывать Теру в эту историю. У него есть свои слабости, но он не имеет к этим убийствам никакого отношения. Мне просто хотелось сделать его счастливым.
Ей просто хочется исполнить его мечту. От начала и до самого конца. Дать ему возможность построить тот идеальный мир, которым он грезит с детства. Он из раза в раз играет в ней в религию, а ей с самого начала хочется сделать богом его. И Аманда знает, что он справится куда лучше неё.
— Допустим, — в конце концов говорит Эл. — Но я продолжу следить за ним. Вероятность того, что он тоже может оказаться Кирой не нулевая.
Остаётся только надеяться, что у Теру хватит сил и терпения. Аманда уверена, что он сумеет справиться без неё, но без тетради — без тетради ему будет гораздо сложнее.
— Тогда, мистер детектив, сорок секунд.
Улыбка на её губах напоминает звериный оскал.
«Сорок секунд», — это их с Рэм условный сигнал. Сейчас она её не видит, но ощущает движение у себя за спиной и слышит шорох бумаги. Может ли Аманда сказать, что проживает достойную жизнь? Может ли назвать себя счастливой? Пожалуй. В свои последние сорок секунд ей не хочется вспоминать о тех демонах, что преследуют её всю жизнь, поэтому она вспоминает лишь о чудовище, что преследует её последние восемь лет.
У него раскосые карие глаза и длинные темные волосы, ужасно проницательный взгляд и никакой родинки под правым глазом. Её чудовище по-настоящему идеально.
Аманда успевает сосчитать до четырёх целых десять раз.
***
Рэм наблюдает за тем как гаснут пляшущие над головой Аманды Гласк буквы и цифры. Она видит её продолжительность жизни и знает, что забирает её жизнь ровно в тот день, когда ей и положено умереть — пойдя на сделку, та сокращает свою жизнь до нескольких месяцев. Ей неизвестно, при таких ли обстоятельствах изначально суждено умереть Аманде, но где-то в глубине души она её даже жалеет. Это женщина всё-таки кладет свою жизнь на алтарь чужих желаний.
Покидая это неприятное помещение, Рэм гадает, стоит ли этот человек того.
========== 39 ==========
Комментарий к 39
In This Moment — Bones
«You are my god You are my soul You are my savior In a devil’s robe And I can’t exist without you»
06/2008
Он понимает, что что-то идёт не так ещё в тот момент, когда открывает двери её квартиры. Пустой и темной, если не считать застывшую прямо в прихожей шинигами. Её единственный ярко-желтый глаз сверкает во тьме и на несколько коротких мгновений кажется ему предвестником чего-то действительно жуткого. Подобные ощущения преследуют Теру весь сегодняшний день — с самого утра и до вечера — и он понимает, что не просто так.
— Я не должна заниматься подобным, человек, — он слышит её хрипловатый, скрипучий голос. Они с ней разговаривают впервые на его памяти и её манера говорить здорово отличается от той, к какой он успевает привыкнуть в обществе шинигами совсем другого. — Но сделаю это из уважения к последней воле бывшего владельца тетради.
Она протягивает ему в несколько раз сложенную записку и ещё раз внимательно на него смотрит, прежде чем пройти сквозь ближайшую стену и исчезнуть из поля его зрения. Её последние слова никак не укладываются у него в голове. Он не хочет думать о том, что может быть последней волей владельца её тетради. Бывшего. Теру понимает, что не имеет ни малейшего отношения к тем, кто владеет этой тетрадью до Аманды и понимает, что никто, кроме неё, не станет просить это существо о подобной услуге.