Больше в папке ничего не было. Сварог не сомневался, что Канцлер давно предпринял какие-то конкретные меры, но не счел нужным поставить Сварога о них в известность. Быть может — до поры до времени. Вполне в стиле Канцлера — да и самого Сварога.
Закончив с бумагами, Сварог попытался разобраться в своих мыслях. Злости хватало с избытком — а вот стыда или чувства вины не было ни малейшего. В том, что у него под носом в восьмом департаменте завелся такой гадюшник, он не был, по его глубокому убеждению, виноват нисколечко. Для Гаудина восьмой департамент был главным делом жизни, а для Сварога — не более чем второстепенной обузой. Кое-какую ценную информацию он оттуда получал, но ее было очень уж мало. Гораздо больше сведений о земных делах поступало от Интагара и его коллег по ремеслу. Правда, Сварог, как выяснилось, уделял слишком мало внимания интригам ларов — но сути дела это не меняло. Он физически был не в состоянии уделять восьмому департаменту много времени. Хватало гораздо более важных дел — и в Империи, и на земле. Он прекрасно знал, что никогда не сможет контролировать восьмой департамент столь же плотно, как девятый стол и свои королевства, — о чем пару раз честно предупреждал и Яну, и Канцлера. Следовало ожидать, что сильная контора наподобие восьмого департамента при отсутствии твердой руки из-под контроля в значительной степени выйдет, и кто-то начнет вести свою игру, свою политику. И Яна, и Канцлер не видели ничего страшного в сложившейся ситуации и всякий раз уверяли Сварога, что их такое положение дел полностью устраивает. Как и Сварог, они попросту не допускали, что однажды возникнет заговор. Это даже хорошо, что они оставили Сварога на прежнем месте: уйди он в отставку, самой подходящей фигурой на его место, как о том впрямую говорилось, был бы как раз начальник третьего управления. Получилось бы только хуже…
Что ж, если подводить итоги… Какой-то план разгрома заговора Канцлер, несомненно, уже разработал, иначе и быть не может. Но все равно, следовало и самому на всякий случай продумать план небольшого тихого погромчика в восьмом департаменте. Сварог действовал бы отнюдь не вслепую: кое-какое представление о происходящих в департаменте процессах у него имелось. В любой конторе, будь то мощная спецслужба или совершенно мирное министерство сельского хозяйства, всегда присутствуют интриги и потаенная подковерная борьба меж многочисленными начальниками. Борьба, разумеется, не смертельная (хотя в иных случаях бывало), но продолжается неустанно и накала достигает нешуточного. Сварогу много интересного об этом рассказал Брагерт: после того, как его форменным образом выставили из департамента, обставив все в довольно унизительной форме, Брагерт, как любой на его месте, не на шутку обозлился на иных начальников и считал, что не обязан более держать язык за зубами, — сама собой улетучилась корпоративная солидарность, обычно требующая держать язык за зубами, порой даже перед собственным начальством. Да и теперь у него в департаменте остались старые добрые приятели — так что Сварог знал достаточно. К сожалению, и Брагерт с приятелями прохлопали заговор — ну что же, в конце концов, все они занимали невысокие посты, а то и были рядовыми оперативниками, так что винить их не стоит…
До прилета Марлока оставалось еще с полчаса, и Сварог, подумав, сотворил добрую чарку келимаса и ломоть вяленой кабанятины, каковые немедленно и употребил — благо никто ему этого не запрещал, он, строго говоря, всего-навсего пребывал с дружественным визитом у коллег по ремеслу, и никакая дисциплина его в данном случае не обязывала. Благо с документами он ознакомился вдумчиво.
Он как раз отправил в небытие пустую чарку (поборов соблазн заменить ее второй, полной) и дожевал кабанятину, когда мелодично закурлыкал один из его «портсигаров» — секретный канал, уже интересно…