Иные на таких предприятиях прогорали, иные богатели. Дедушка Дали оказался среди вторых, он и в самом деле обладал должной предприимчивостью. Наладил и добычу руды, и работу плавильни, уже через год полностью рассчитался с долгами, а там пошла чистая прибыль. Умер он, когда Дали было шесть лет, так что она его чуточку помнила. Незадолго до смерти он откупил те две деревни у обедневшего к тому времени соседа (чисто из принципа, полагала Дали), а потом купил у наследников большую часть поместья покойного — уже по чисто деловым соображениям, рассчитывал и там найти серебро, но нанятые им рудознатцы успеха не добились.
Отцу Дали, собственно, и не требовалось предпринимательской жилки — он получил в наследство отлично налаженное предприятие. Так что повозки с серебряными слитками по-прежнему уходили по Большому Тракту к столичным покупателям.
Сей дворянин, как подавляющее большинство мужчин, хотел сына — но не получилось. Тогда он поступил, как многие — стал воспитывать дочь, как мальчишку: верховая езда (часто на не объезженных толком лошадях, чтобы училась с норовистыми справляться), стрельба из пистолета и мушкета, холодное оружие, лук и арбалет, рукопашный бой. Забавно, но она только в четырнадцать лет узнала, увидев у подруги любовный роман, что существует и такая литература. До этого она читала исключительно рыцарские романы (те, что посвящены главным образом битвам, а не куртуазным приключениям), книги военных историков и старые военные хроники. По этой же причине — чтобы не «обабилась» прежде времени — отец всячески препятствовал ее встречам с молодыми людьми. Одно время даже собирался устроить кадетом в кавалерию, но по неизвестным причинам передумал.
Умер он неожиданно, от сердечного приступа (мать Дали умерла еще раньше). Девушка осталась единственной наследницей и полновластной хозяйкой своей судьбы. Кое о чем она рассказывала очень уж уклончиво, и у Сварога осталось впечатление, что какое-то время после смерти отца она наверстывала упущенное — что касаемо общения с молодыми людьми (в чем, в общем, не было ничего противоестественного).
То ли ей передалась дедушкина рассудочная деловитость, то ли сыграло роль отцовское воспитание, то ли все вместе… Настал момент, когда она села и всерьез задумалась: как жить дальше?
Рудознатцы, которых она наняла, чтобы обрисовали нынешнее положение дел с рудником, были единогласны: жила истощается, ее хватит самое большее лет на пять, а дальше — содержание серебра в руде упадет настолько, что разрабатывать ее будет не просто невыгодно, а убыточно. А кроме того…
Когда ей исполнилось шестнадцать, отец — в рамках того же метода воспитания — назначил ее в охрану «серебряных караванов»: сначала рядовым стражником, а потом, когда она набралась должного опыта, года через полтора, стала этой охраной командовать. Три раза охрана всерьез схватывалась с разбойниками (народом серьезным, главным образом каталаунскими Волчьими Головами) и всякий раз успешно, хотя и не без потерь, отбивалась. К двадцати, к кончине отца, у нее имелось личное кладбище в два покойника, одного она застрелила, другого зарубила. Серьезная девочка, мысленно прокомментировал Сварог, знавший не понаслышке, что такое Волчьи Головы.
Поездки эти имели и оборотную сторону, никак не предусмотренную озабоченным ее воспитанием в мужском духе отцом: молодая девушка увидела большие города — и красавицу Равену, где была одиннадцать раз (серебро отправляли в столицу три раза в год, правда, последний «серебряный караван» погруженная в неизбежные хлопоты после смерти отца Дали уже не сопровождала).
Но все равно — одиннадцать посещений Равены. И всякий раз две недели отдыха там после поездки через всю страну. Отец скрягой не был и деньги на отдых ей давал приличные — правда, настаивал, чтобы большую часть она тратила на книги по военной тематике и необходимое в хозяйстве при ее образе жизни оружие.
Он и представления не имел, что большую часть денег Дали тратила как раз на платья и чисто женские развлечения: танцевальные залы для дворян, косметика, украшения. Отец не доводил мужское воспитание до абсурда и платья носить разрешал. По возвращении домой она безбожно занижала стоимость всего этого — а стоимость оружия и книг, соответственно, безбожно завышала. Отец, сидень и домосед, в Равене был последний раз за несколько лет до ее рождения, а потому, не зная цен, не мог и обнаружить ее проделки.