Когда Марионила, наконец, покинула шатёр, Лир присел на кровать из стёганых одеял и подушек.
— Я стремлюсь заполучить власть, — задумчиво произнёс он, — но, в сущности, не знаю, что с ней делать.
Майя улыбнулась и, взобравшись на кровать, обняла Лира со спины за плечи:
— Ну, если учесть, какая могущественная сила стоит за тобой, то ты можешь себе позволить превратить власть в свою игрушку. Например, испытать долготерпение твоего народа! — она хихикнула.
— Забавляться властью? — усмехнулся Лир, гладя руки жены. — У тебя, пожалуй, в этом больше опыта.
Лицо Майи сделалось серьёзным.
— О нет, я-то была не настолько могущественна, чтобы не бояться власти. Каждый власть имущий, не имеющий сверхъестественных сил, какими наделён ты, власти боится. Поэтому каждый правитель — это всего лишь слуга своего народа.
Лир засмеялся:
— Я слышал о тебе иное, уж, конечно, не то, что ты была служанкой своим подданным!
— Ты слышал, что меня прозвали Паучихой за то, что когда-то я велела своим людям отвести в горные леса их стариков? Но как велела? Разве я угрожала, что если они не сделают этого, то я всех-всех жителей своего княжества предам казни? У меня не хватило бы для осуществления такого решения ни силовых исполнителей, ни палачей. Я обещала всех заковать в цепи и кандалы? У меня не было столько цепей и кандалов, даже кузнецов раньше столько не было, чтобы могли заковать всех-всех, даже если бы мои подданные согласились без насилия прийти и дать себя заковать. А может, я обещала за непокорность всех-всех высечь на площади? Но у меня и кнутов столько не найдётся! Я всего лишь тогда сказала, что не выдам пайка на стариков, паёк получит только молодёжь, а у молодёжи есть выбор — разделить свои пайки со своими стариками и есть немного поменьше всего одну позднюю осень, зиму и весну или, по моему предложению, отвести своих стариков в горный лес. Я предложила — и только. Ничего более. И моё предложение оказалось тайным желанием почти всех моих подданных. Потому что почти все ухватились за него и потащили своих родителей, дедушек и бабушек на голодную смерть в холодном лесу. Воля княгини была лишь поводом осуществить свои желания, которые раньше казались запретными, греховными, непочтительными, нарушающими традиции. А ведь были и те, кто пожалел своих стариков… Единицы их в городе и в некоторых деревнях, но они были! Каждый член семьи отдал родителям или дедушкам или бабушкам по щепотке муки, крупы, зубчику чеснока — вот и для старика кусок хлеба и чашка похлёбки. Старики ведь немного едят. Могли бы прокормить один голодный год, потерпели бы небольшое ущемление, так нет же — убить надо. А виновна, почему-то больше всех я, и я зовусь Паучихой! — Майя усмехнулась.
— Да, пожалуй, этот народ заслужил в правители демона! — промолвил Лир. — И, подумать только, ведь теперь почти все они сами сгинули в горных лесах, куда несколько лет назад отвели своих родителей.
— Но об этом не очень приятно думать, о настигающем возмездии.
— Разве оно может коснуться нас, высших существ?
— Нет, любимый, мы недоступны ни для каких наказаний! — Майя зарылась лицом в косматую шею мужа. Он завёл руку за спину, поймал Майю за локоть и, развернувшись к ней, притянул в свои объятия, затем повалил на шёлковые стёганые одеяла, покрывая поцелуями её плечи, с которых сползло лёгкое платье из виссона цвета жёлтого тюльпана…
А тем временем Марионила томилась одиноко в шатре, страдая уже не только от ревности, но от негодования. Она считала себя совершенно правой, так почему же Лир, вроде бы, даже не выслушает её?!
После этого дня она подходила к Лиру ещё и ещё, стараясь заловить его для беседы где угодно: во время передышек между созиданием каменных быков, она заходила к нему в шатёр, где приходилось терпеть присутствие Майи, она двигалась за ним по протоптанным снежным дорогам, бежала, задыхаясь, и говорила, говорила, говорила. Умоляла остановить созидание быков. Просила пощады для человечества. Пыталась его разжалобить. Внушить мысли о возмездии за зло. Лир просто небрежно отмахивался от неё, как от докучливой мухи, не считая нужным даже всерьёз рассердиться на неё.
И к весне, когда растаял снег, долина между скалами была полностью запружена грозной и страшной армией гигантских каменных быков, от вида которых могли бы подняться волосы дыбом на голове у человека, не привыкшего к такому зрелищу.
Но, несмотря на всю кошмарность сего зрелища, у него было неиссякаемое число зрителей, начавшее появляться ещё тогда, когда Лир соорудил своих первых быков. Купцы быстро разнесли слух по всему материку о чуде: демоне Лире, повелевающем камнями, которые сами собой складываются в колоссальные скульптуры. Правда, о каменных быках-гигантах, разрушивших города в горах Уш, слышали и раньше, но теперь поражало то, что демону требовалось их всё больше и больше. Не иначе он собирался мстить всем, кто не покорился ему.
Жители материка Гобо не особо верили, что север их материка мог потрясти демон, они были склонны приписывать это гневу великого Така. А вот быки являлись подтверждением именно силы демона. И тому были многочисленные свидетели, которые совершали паломничество в горы Уш, преодолевая нечеловеческий ужас, именно в те места, где Лир проводил время среди скал, частично разрушая их и складывая из них быков.
Город Майи заполнялся паломниками, а также расторопными дельцами, пользовавшимися ситуацией и спешно возводившими в этом городе гостиницы, пункты проката шатров, основывавшие увеселительные заведения, открывавшие торговые лавки.
Огромные статуи из каменных быков становились тем страшнее, чем их появлялось больше.
Паломники возвращались из гор Уш в свои родные города и рассказывали о этих быках, с расширенными от ужаса глазами, присочиняя к правде немало баек, жутких, пугающих.
И когда армия из каменных быков была готова и Лир уже собирался начать новый процесс — наделения быков движущей силой, как вдруг со всех краёв материка к нему повалили гонцы с посланиями от своих князей. Князья сменили тон и уже твердили, что готовы с Лиром договариваться, лишь бы не ссориться с ним. И больше всех заискивал перед ним гордый и надменный рабовладельческий Нут, который к посланию с просьбой о мире присоединил также подарки: сотню телег с брёвнами красного дерева, росшим на юго-востоке — для изготовления мебели в его новый дворец.
Лир смеялся, перечитывая послание от каждого из князей, а вместе с ним смеялась и Майя.
— Так вот и надо было мне начинать с быков! — рассуждал Лир. — Не стоило разрушать мне север, всё равно это не вразумило дураков. Впрочем, не стоит жалеть, их надо было наказать за убийство и изувеченье моих послов.
Он принял дары от послов князей Нут и ответил им, что за послушание он награждает князей юго-востока тем, что не поведёт на их города полчища каменных быков и не превратит их в руины; более того, он оставляет князей княжить в их землях, как своих наместников, но он требует, чтобы в каждом городе юго-востока началось строительство храмов демонам Каджи и Свири. К ответным письмам были приложены чертежи и рисунки, как должны выглядеть и быть устроены эти храмы.
Такие же ответы были даны и князьям других частей материков.
— Что ж, значит, мои быки могут просто побыть в качестве декора в долине между скал, — решил Лир.
Строительство храмов для Каджи и Свири близ города Майи подходило к концу, как и возведение царского дворца. Осталось лишь облицевать их.
И подобрать жрецов, которых требовалось обучить, как служить новым богам, что недавно ещё числились демонами огня и земли. Правда, Лир ещё сам не знал, как следует служить Каджи и Свири, об этом он не нашёл сведений ни в одной книге, что прочёл.
— Тогда я узнаю об этом сам! — говорил он Майе. — Камни дали мне силу — дадут и знания, что мне нужны.