— Если бы он тебя ждал!
— А разве нет? — Майя была неприятно поражена.
— Ни даже такого измерения времени, что на Планете равен одному дню! Он просто произнёс: «Она ещё молода и по-прежнему красива. Я не могу существовать вдали от неё, думая, что, вероятно, она заменила меня кем-то, нашла себе другого мужа, красивого, не с бычьей головой и любит его сильнее, чем меня! Если я боюсь этого, значит, это непременно сбудется.»
— Но у меня не было других мужчин после него! — в отчаянии прокричала Майя. — Не мужей, ни любовников!
— Он не занимался созерцанием твоей жизни во плоти из моей сферы. Он просто ушёл за пределы оболочки мира Великой Тыквы, в Хаос, где растворился в Глубинном Сне.
— Нет! Нет! Нет! — вне себя от горя завопила Майя. — Он не мог оставить меня, он не мог так меня предать! Ты лжёшь, Каджи, ты лжёшь!
Каджи выставил её вон из своей сферы, возмутившись на её обвинения.
Майя ещё долго была уверена, что демон земли солгал ей и почему-то скрывал от неё своего сына. Она металась из сферы в сферу: забредала к демонам металла, воды, деревьев, воздуха, болот, желая хоть что-то узнать от них. И все, как один, давали ей ответ, что Лир отправился в Хаос, ревнуя её, только предполагая, что она может его забыть.
Но она не верила и им и решила узнать всё сама, погрузившись в медитацию и вопрошая собственное подсознание.
И ей было видение: душа Лира вышла за оболочку Великой Тыквы и исчезла за ней.
Никогда Майя не была так печальна, как после этой правды.
Она сидела в огненном круге, где только что провела медитационный сеанс и разговаривала, обращаясь к невидимому возлюбленному:
— Лир, Лир, ты оказался трусом и предал нашу любовь! Разве ты не верил мне там, когда мы были вместе и что дало тебе повод не верить?
— Его уродство! — услыхала она рядом с собой голос своего отца. Он сидел напротив и улыбался чарующей улыбкой.
— Я знал его душу, — продолжал он. — Поверь мне, девочка, демоны способны очень хорошо видеть чужие души. Вся его жизнь была сплошным страданием из-за внешнего безобразия. И его горечь не могли подсластить другие блага, за которые другой бы отдал любую красоту: ни власть, ни богатство, ни сила. А когда к этим благам добавилась ещё и ты, ему стало горше вдвойне. Глядя на тебя, он не мог забыть ни на минуту о том, как уродлив сам, твоя чудная красота, которой он любовался всю жизнь, была сладостью пополам с ядом для него. Но он так сильно любил тебя, что не мог от тебя отказаться и в течении жизнь терпел словно соль на ране.
— Любил? Так как же он решился отказаться от меня после смерти? Ведь стоило ему дождаться меня и мы бы снова вернулись бы в мир плоти, оба прекрасные, совершенные, мы были бы ещё более счастливы, чем прежде…
— Я не мог допустить этого, — лицо Свири сделалось серьёзным.
— Ты?! Но при чём здесь ты?.. Отец?..
— Я здесь при всём и должен быть всем для тебя. Я создал тебя, поначалу надеясь, что ты окажешься честолюбивой, алчной, стремящейся к власти и используешь свои силы, чтобы совершить для меня то, что сделал Лир… Помнишь, как ты была сильна и могущественна, как, будучи демоном, а не в человеческой плоти, ты повелевала огнём? О, если бы ты имела те же страсти, что и Лир, я бы внушил тебе, что как надо действовать, как мы с Каджи внушили Лиру и уже тогда Джанка бы стала императрицей Гобо и я бы имел статус бога! Но ты всё испортила, ты обрела изнанку демона, но ты стала юродивой… И тогда мне пришлось вступить в союз с Каджи и выпустить в этот мир новое демонское порождение и, поскольку ты уже к этому времени, в человеческой плоти стала настоящей демоницей — душой, мы решили свести тебя с Лиром, чтобы он не свернул с пути амбиций и власти, чтобы ты и твоя красота вдохновляли его… Но всё зашло слишком далеко, ты не должна была позволять себе любить кого бы то ни было, тем более, мужчину.
— Это было моё право.
— Ошибаешься, моя дорогая. Ты целиком принадлежишь мне, своему отцу!
Глаза души Майи вспыхнули адским огнём.
— А если я поспорю, что это не так?
Глаза Свири запылали не менее яростно:
— А ты не смеешь спорить со мной! Может, ты забыла, что именно я дал тебе и жизнь, и твою неземную красоту, принесшую тебе успех?
— Я помню, ценой каких испытаний моя красота досталась мне!
— Иначе было нельзя, таков закон Великой Тыквы!
— Значит, я заслужила сама, при чём здесь ты?!
— В том, что сами испытания могли быть тебе не даны и твоя душа превратилась бы в слякоть! И ты — моя собственность. Я никому не позволю быть ни твоим мужем, ни родителями! Ты моя и только моя!
Майю озарила внезапная страшная догадка.
— Родителем? Значит, ты ревновал меня к тем, кто давал мне жизнь во плоти? Бенита…
Свири взвился в высь, взлетев над кругом и снова опустился в него — его переполняли эмоции.
— Да, да, да! — закричал он. — Она не могла оставаться твоей матерью! Я владел твоей душой тогда, она была юной и податливой, твоим разумом, ещё детским, которому было так легко внушить ненависть и враждебность! От старухи надо было избавиться, зачем тебе была нужна мать, разве ты не жаждала дать волю своим тайным желаниям?
— Она любила меня…
— Перестань! — досадливо взвыл Свири. — Не проявляй сейчас сентиментальные сопли Джанки, я этого не вынесу!
— Я не хочу быть твоей собственностью, — прошептала Майя и слёзы навернулись на её глаза.
— Ты поймёшь, что так будет лучше. Пойми, что без меня ты никто, никто!
— И ты станешь мной повелевать?
— Не слишком строго, не слишком строго, моя девочка!
— Когда я сказала, что хотела бы вернуться с Лиром в мир плоти, ты сказал, что не мог допустить этого… Будь честен со мной, ответь, ты как-то повлиял, чтобы Лир ушёл в Хаос, не дождавшись меня?
— Повлиял? — Свири захохотал. — О, да, да, ещё как! Огонь — это ведь властитель эмоций, моя способность играть на них бесподобна. Я играл, как на струнном инструменте на чувствах Лира, когда красочно описывал ему, как умею владеть твоей душой, до такой степени, что заставил тебя спихнуть в пропасть собственную мать, которую когда-то в детстве ты любила… Я поклялся, что заставлю тебя возненавидеть его, а его самого заставил в это поверить!
Лицо Майи задрожало.
— Ты сделал меня самой несчастной, — голос её дрогнул.
— Это временно, девочка, это пройдёт, пройдёт! Просто выправь демонскую половинку своей души — и тебе сразу полегчает. А когда тебе полегчает, ты поймёшь, что я твоя судьба, не он!
Лицо Свири приблизилось к лицу Майи и губы его обожгли её губы. Она закрыла глаза и по щекам её заструились слёзы.
— Ты просто не должна больше возвращаться в мир плоти, — жарко зашептал он ей на ухо. — Мы — боги, Майя! Теперь мы — боги!
— Боги, питающиеся энергией страшнейших мук невинных младенцев, сгорающих на жертвенных жаровнях?
— Да! Да! Отныне мы вместе будем вкушать это…
— Я хочу уйти в Хаос и уснуть Глубинным Сном так же, как Лир…
— О, это было бы глупо…
Майя медленно открыла горящие внутренним пламенем глаза.
— Тогда я хотела бы снова вернуться в мир плоти.
— Это после того, как я сказал тебе, что ты этого делать не должна? — в её лицо полыхнуло жаром.
— Да.
— Почему?
— Ты не узнаешь этого.
— Даже если я прикажу ответить?
— Да.
— Но ты понимаешь, Майя, что если ты нарушишь мой приказ и покинешь мою сферу, я не стану тебе покровительствовать в мире плоти? Ведь это я помог тебе родиться в богатой княжеской семье, несмотря на то, что боги усиленно противились этому. Ведь ты ещё не знаешь, что значит воплотиться в семье простых людей, тем более, в мире, который так изменился за последнее время, что стал опаснее прежнего для юных девушек.
— Значит, я буду бороться, — промолвила Майя, отворачивая лицо от Свири и улыбаясь своим собственным мыслям.
КОНЕЦ 2-Й ЧАСТИ